Псевдоним для героя

– Начальство придумало. Там раньше ленинская комната была, а теперь вот – церковная. Чтоб грехи замаливать. Возьму я, к примеру, взятку или кражу раскрыть не смогу. Раньше водку хлестал бы, а теперь пойду, покаюсь, и душа не так болит. Все по уму. Иконки там висят изъятые, батюшка раз в неделю приходит, причащает. Удобно…

На улице Шурик завернул к пристройке. Дверь украшала бронзовая табличка, выполненная в стиле барокко. «Индивидуально-частное предприятие „Дзержинец». Прием граждан с 19.00».

Днем Шурик позвонил Маше. Женский голос ответил, что Маши нет, и спросил, что передать.

Шурик повесил трубку, не передав ничего. Хотелось позвонить Батискафу, но, представив его непрошибаемую физиономию, он отказался от звонка. Все равно двадцати тысяч не даст. Завтра надо съездить к родителям, предупредить. Рассказать о повешенном долге. Гражданском.

Погода стояла, как назло, превосходная, никак не вязавшаяся с замечательным настроением. В общаге почти никого не осталось, народ принимал солнечные ванны на берегу Блуды. Шурик распахнул окно, выходившее на теневую сторону. В комнату, подобно звену «Люфтваффе», тут же влетела когорта тяжелых черных мух и начала массированную бомбардировку. Рука под гипсом ужасно чесалась, что добавляло молодому человеку бодрости и свежести.

Тем не менее, памятуя, что в любом лабиринте всегда есть выход, Шурик усиленно его искал. Из скудных сведений об отечественном бандитизме он примерно знал, что когда на тебя наезжают, надо искать «крышу». И возлагать решение последующих проблем на ее надежные, широкие плечи. За это платить добром либо деньгами. Либо договариваться на личных симпатиях. Порывшись в блокнотике, Шурик отыскал телефон личного симпатяги, по слухам входившего в плотные слои новоблудской мафиозной интеллигенции. С симпатягой журналист был связан узами армейской службы, воспоминания о прелестях которой сохраняются, как правило, на всю оставшуюся жизнь. Однополчанина звали Егором, он был постарше Шурика на полгода, демобилизовался раньше и ударился в большой рэкет. Встретившись с Шуриком пару лет назад на презентации магазина спортивной обуви, он оставил номер своего мобильного телефона и, в случае проблем, предлагал звонить. О принадлежности сержанта Егорки к ордену святого братства Тихомиров догадался по джипу «митцубиси» (НЕ РЕКЛАМА!), определенному лексикону и пистолету «Кольт» (НЕ РЕКЛАМА!), незаконно висевшему под мышкой. Сейчас оставалось надеяться, что телефон у однополчанина не изменился, что сам он не в тюрьме и находится на этом свете в живом виде. «Где же вы теперь, друзья-однополчане?..» Шурик набрал номер.

– Алле!

– Егор? Привет! Это Саша.

– С «Уралмаша?» Какой Саша?

– Тихомиров. Третья ракетная бригада Западного военного округа.

– А, Шурыч! Так бы и шелестел. Здорово, брателла! Как сам?

– Не очень. Встретиться надо, поговорить. Проблемы у меня. Совет нужен опытного человека.

– В ментовку, что ли, влетел? Соскочить не можешь?

– Нет, не в ментовку. Объясню при встрече. Только мне срочно, Егор.

– Лады. Давай, знаешь, где стрелу забьем? Через час возле церкви. Меня на крестины подписали, папой крестным, прикинь? Я на джипаре буду, увидишь. Бай!

– Бай, – по инерции ответил Шурик, вешая трубку.

А если он сам у Кренделя рабо… или как там у них называется? А эта парочка горилл – его ближайшие коллеги? Одно успокаивает. Церковь рядом. Сразу и отпоют. Эх…

Через час Шурик прибыл в условленную точку. Джип Егора он увидел сразу: удивительно, но однополчанин за два года не сменил средство передвижения.

– Залазь! – Егор приоткрыл дверцу. – Здоров. Опа! Никак подстрелили?

– Закрытый перелом.

– У меня вот тоже, – однополчанин продемонстрировал кулак, крепко стянутый бинтом, – костяшку выбил. Прикинь, сидим вчера в кабаке с пацанами, о том о сем болтаем, про живопись там, про кино, и вдруг один бык тупорылый заявляет нам, что Гоген был без уха! Думал, лохи перед ним, в натуре! И лечит так конкретно, любой поверит. Я чувак спокойный по жизни, ты знаешь, но не удержался и в скулу ему врубил. Запомни, говорю, пидор, что Гоген был хромой, у него один костыль был короче другого, а без уха – Ван Гог! Быка, короче, пацаны увезли, а я вот костяшку выбил. Сначала-то и не почувствовал, после уже гляжу – опухла. Ну, а у тебя-то как житуха, брателла?

Шурик решил не пороть горячку, а для начала ограничиться намеками.

– Егор, ты про Кренделя ничего не слыхал? Егор неожиданно выпрямился и скорчил рожу, словно человек, увидавший в борще таракана с аквалангом.

– Ты, брателла, дал! Ты, вообще, в каком городе живешь? Не в Венеции часом? Это ж смотрящий!

– Куда?

– Что куда?

– Глядящий.

– Да не глядящий, блин, а смотрящий. За городом. Пастырь наш божий. Ты на людях где-нибудь такое не спроси… Это он тебе, что ли, клешню сломал?

– Кажется.

– Я сразу въехал. Это чучело по-другому с людьми базарить и не умеет. Как вышло-то?

Шурик вкратце изложил суть конфликта, опустив сцену с подвешиванием за ноги и историю с Ковалем.

Однополчанин почесал забинтованной рукой нос, потом приоткрыл дверь и сморкнулся на дорогу.