Псевдоним для героя

Но знание и опыт не могут повлиять на подарки судьбы в виде какой-нибудь консервной банки под названием «Москвич-412» (НЕ РЕКЛАМА!), ведомой персональным пенсионером всесоюзного значения. И хоть тащился он на пердячем пару, выжимая всего километров сорок в час, но слишком уж близко от осевой линии. Да и вынырнул из водяной завесы как-то неожиданно, точно айсберг перед «Титаником». А при таком раскладе все равно, что «Москвич», что броненосец «Потемкин», зацепишь – даже боли не успеешь почувствовать…

«Ровер» вильнул носом, уходя вправо. В обычных условиях ничего страшного, даже при такой скорости. Но сейчас трасса кипела от дождевых потоков, делавших ее скользкой, как лед. Иномарку повело и едва не выбросило на обочину, но водитель сумел удержать машину на асфальте. Однако в силу этого она оказалась на встречной полосе, по которой бодро шел груженный песком «КамАЗ», не боящийся грязи. (НЕ РЕКЛАМА!) Водитель «ровера» вновь крутанул руль, другого выхода просто не оставалось. В итоге на мост машина Лазаревского выскочила задницей, потеряла управление и по спиральной траектории полетела к ограждению. «КамАЗ» не остановился, его водитель, убедившись, что столкновения не произошло, с чистой совестью помчался дальше.

«Ровер», прочертив колесами на асфальте прощальный иероглиф, словно паутину, порвал металлическую преграду и с сорокаметровой высоты рухнул в темные воды Блуды. Последнее, что увидел в своей жизни Геннадий Петрович Лазаревский, был кусочек затянутого тучами неба, мелькнувший в тот момент, когда машина ударилась о поверхность реки. А последнее, что он сказал, вернее, проорал, относилось к ненормативной лексике и переводилось на светский язык как «изнасилованный конь»…

Остановился «ровер» через двадцать метров, опустившись на дно реки. Спустя пару минут возле разорванного ограждения притормозила первая машина, хозяин которой заподозрил неладное…

ГЛАВА 4

– Ты думай, с кем базаришь! Ты с депутатом базаришь, понял?!! – Алексей Максимович не выдержал напряжения телефонного разговора и сорвался на крик. Еще бы, всякий недодавленный прыщ будет ему. Кренделю, предъявы делать! Да еще таким тоном!

– Так вот я тебе как депутат скажу – еще раз позвонишь, полетишь в Блуду следом за хозяином! Сявка!

Алексей Максимович шарахнул трубкой по аппарату и перевел дух.

– Кто это? – спокойно спросил сидящий перед столом шефа Камаев.

– Пристебай Лазаря. Который в очках черных все время ходит, как слепой. Про понятия мне грузить начал. Прикинь, мне, депутату городского собрания! Мол, за Лазаря ответить придется. Очленели, совсем очленели!

– Вы напрасно ему нагрубили. Теперь могут быть проблемы.

– С какой стати? Лазарь гнида, но я его не мочил! Я ему, козлу, на могилу венок из баксов заслал!

– Он бы вам тоже заслал, – эстонец стряхнул пепел, – мы им намекали, что подлянку с газетой просто так не оставим.

– Да, но статью заказал Бетон, ты ж сам кричал! – Крендель вылез из-за стола и подошел к огромному глобусу, украшавшему интерьер кабинета. Откинув северное полушарие, он извлек из недр Земли бутылку «Камю». (НЕ РЕКЛАМА!)

– Конечно, но люди Лазаря могут об этом не знать.

Крендель, как уже упоминалось, не употреблял в рабочее время, но сейчас пошел против совести. Спирт, в отличие от чая, действительно поднимал настроение. Буров скрутил пробку, плеснул коньяка в чайный стакан и залпом хлопнул.

– Все равно, я не обязан оправдываться ни перед органами, ни тем более перед всякими сраными подтирками! Со мной этот юмор не пройдет.

– Придется… Не знаю, как в органах, но у Лазаря щелкоперы отмороженные, особенно в «Пиларе». Не постесняются средь белого дня из подствольника шмальнуть.

– Что ж мне, теперь из бункера не выходить? Или из города свалить? А как народ без меня? Избиратели?

Крендель швырнул бутылку внутрь глобуса и вернул северное полушарие на прежнее место.

– Если захотят, то и с бункером взорвут – продолжил Алик, – я о том, что не стоит горячиться. Они сейчас за каждое слово цепляются. Зачем вы пригрозили Слепому, что он полетит в Блуду следом за Лазарем?

– Сам нарвался! Меньше пальцы ломать надо, я ему не лошок ушастый! Сначала пусть в своем стойле разберутся, а потом уж сюда звонят! Ты, кстати, выяснил, что там стряслось?

– На мосту-то? Похоже, Бетона работа. Да не похоже – чисто его, – эстонец затушил окурок о подметку.

– Выкладывай, выкладывай, – недовольно поторопил Крендель.

– Прежде всего, способ, – с рассудительностью Штирлица начал Камаев, – я пошмонал в ментовских и комитетских архивах, посидел в публичке. Надыбал несколько похожих ликвидации.

– То есть?

– Катастрофы, где гибли уважаемые люди. Так вот, почти в каждом случае погибшие так или иначе стояли на пути спецслужб…

Ни в какой публичке эстонец, разумеется, не сидел, он и читал-то через пень-колоду, но шефу нравились ссылки на авторитетные заведения.

– Это их фишка. Работают так, что ни одна экспертиза не подкопается. Даже сами усопшие не понимали, что случилось.

– А при чем здесь Бетон?