Псевдоним для героя

Шурик поднял свороченную дверь. Ого! Вместе со стеной вынес. Лишь бы Тамара не заметила. Хотя теперь уже все равно. Он вернулся в комнату и устало упал на тахту.

Генка вынул из-за спины резиновую грелку и швырнул на стол.

– Замучила спина. На вокзале застудил, должно быть. А еще этот урод вчера в «Лобке» добавил. Вот Тамарка грелку дала, поясницу греть… Классно я толстяка уделал? Ну чего, Шурыч, в банк-то едем за бабками?

– Едем, – затор моженно ответил Шурик. Генка подобрал с пола ключи от машины.

– Во, боевой трофей! Схожу, погляжу, что за тачка. Понравится – себе возьму.

– Ты не зарывайся. Как бы этот трофей нам боком не вышел.

Генка почесал начинающую лысеть репу и спокойно заметил:

– Фигня! Тарзана бояться – в лес не ходить!

ГЛАВА 7

– Скажите, Геннадий, как вы относитесь к наводнившим город слухам о вашей причастности к ряду громких преступлений, и, в частности, к гибели известного бизнесмена Лазаревского?

– Я вам так отвечу – все это фуфло. У меня с Лазаревским никаких заморочек никогда не было, поэтому какого черта мне его мочить ? Слухи распускают те, кому выгодно повесить это убийство на меня. А кому выгодно? Тем, кто Лазаревского и шлепнул! Это же проще пареной редьки! Вообще, я давно хочу найти парочку болтунов и подрезать им языки.

– Хорошо, с Лазаревским понятно, а другие?

– Да откуда у вас такие данные? Я клопа в жизни не задавил… Выдумываете черт-те что. Я всю жизнь занимаюсь честным бизнесом, начинал с нуля, торгуя глиняными лошадками, потом сумел встать на ноги. Причем сам, не платя взяток и не отстегивая так называемым крышам. Естественно, это многим не нравилось. Давались команды в отношении меня, в частности на фабрикацию уголовных дел. Меня уже обвиняли и убийствах, и в бандитизме, и хрен знает в чем. И, как видите, я на свободе. Потому что я никого не убивал, не организовывал банду и не насиловал.

– Можно ли в сегодняшней России заниматься честным бизнесом?

– Нельзя, но я занимаюсь.

– То есть перед законом вы абсолютно чисты?

– Ага. Хотя нет, один раз я перешел улицу на красный свет и до сих пор об этом сожалею.

– Два года назад в вас стреляли из автомата, но вы чудом остались живы. У вас есть предположения, кто это мог сделать и почему?

– Да перепутали! У меня в подъезде бабка жила, ее и пасли, чтоб ограбить. А тут я. Вот и пальнули. Хорошо, промазали.

– До нас дошли слухи, что вы собираетесь заняться большой политикой? Если не секрет, то чем конкретно?

– Да без разницы. Может, в Думу мотанусь – надо бы среди этих слуг народа, клоунов порядок навести, – а может, в мэры подамся, город из дерьма вытаскивать. А то до чего докатились, людям вечером на улицу не выйти погулять.

– Понятно. И последнее. Что вы пожелаете нашим читателям?

– Ну, чего им пожелать? Чтоб Кремль стоял да бабки были. А кто будет про меня сказки сочинять, так вот пусть лучше он их не сочиняет, да?

– Спасибо, до свидания.

– Покеда.

***

Крендель еще посмотрел на улыбающуюся физиономию Бетона под текстом, на заголовок «Гена Бетон о времени и о себе», швырнул свежий номер «Мира беспредела» на пол и сжал кулаки.

– Город он из дерьма вытаскивать собрался, паскуда! Не убивал он никого! С бабкой его перепутали. Лошадка глиняная!

Алик Камаев поднял журнал с пола и, разгласив обложку, положил на стол шефа.

– Никаких понятий у лося сохатого! Половину моих магазинов под себя подмял! Лазарь покойный просто ангел по сравнению с этим ублюдком! – Алексей Максимович перевел дух. – Что у тебя нового?

– В приемной сидят Ирокез и Челюсть. Позавчера Челюсть разговаривал с Бетоном. Позвать их?

– Да, пусть войдут.

Окровавленная повязка, туго перетягивающая голову, и страдальческий взгляд делали Челюсть похожим на бойца, вернувшегося с чеченских фронтов. К тому же он прихрамывал на левую ногу. Ирокез выглядел привычно спокойно, и его узкие глазки не выражали никаких эмоций.

– Выкладывай, – без предисловий дал команду Крендель.

– Короче, так было, – голосом умирающего наркомана начал Челюсть, – приехал я к журналюге, который про нас говна понаписал. Помнишь?

– Помню. Зачем приехал?

– Ну, это, – замялся Челюсть, – просто… Вдруг он чего опять задумал? Так, предупредить.

– Тебя кто-нибудь просил об этом?

– Нет… Я мимо его берлоги проезжал, вспомнил…

– Ладно, дальше.

– Журналюга дома был, с телкой своей сидел. Я так, чисто нормально с ним поздоровкался, типа, без грубости. Больше ничего сказать не успел, как Бетон ввалился. На шарнирах весь такой, в «Диоре». Давай накатывать с порога, типа тебя кто сюда звал? Я, конечно, тоже на него наехал, мол, а ты что за засранец? В падлу мне перед всяким бакланьем пасовать. Не в моих правилах, ты знаешь…

– Дальше!

– Он, блин, не слова не говоря, волыну из-за пояса хвать и мне в лобешник. Во такая дура! Челюсть развел руки метра на полтора.