Псевдоправославие

Братья и сестры!

В церковном календаре сегодняшний праздник носит название Недели Православия, или Торжества Православия. Все вы знаете, конечно, что он связан с событиями глубокой древности когда Церковь преодолела ересь иконоборчества, а также с другими победами Православия над различными еретическими, неправославными, безбожными учениями и направлениями человеческой мысли.

Неудивительно, что большинство из нас смотрит на это, как сказал поэт, «словно в бинокль перевернутый»: да, были там когда-то какие-то богословские проблемы и тонкости, ученые люди разобрались, злодеи посрамлены… А нам-то что до того? Мы-то все сплошь православные.

Мы вон пришли в церковь с утра в воскресение, когда другие спокойно спят. Мы вон уже целую неделю постились, когда другие пропускают по рюмочке да салом закусывают. Мы вон и детям-внукам с утра есть-пить не даем, пускай поревут-поплачут, им это полезно для смирения. Мы вон в каждую этикетку на пачке пряников вчитываемся до рези в глазах, и если хоть одну ничтожную молочнокислую бактерию там обнаружим – беда! – отдать пряники снохе, она все равно не постится, безбожница. Когда положено – кланяемся, когда не положено – не кланяемся, «делом, словом и помышлением, зрением, слухом, обонянием» на бумажке аккуратно выписываем и батюшке на исповеди отдаем, все вычитываем, все выстаиваем – чего еще-то от нас нужно? Со всеми в мире, ни на кого не гневаемся, голоса не повышаем, в голову не берем. У нас простая, детская вера. Чего нам-то о богословии беспокоиться? А я вам сейчас скажу, чего беспокоиться. Вот лежит у меня на пороге кельи половая тряпка. Я с ней в мире? Абсолютно. Я на нее гневаюсь? Никогда. Голос повышаю? Да ни в жизнь. И в голову ровно ничего на ее счет не беру. Пройду по ней, вытру ноги аккуратненько, пяткой расправлю – и весь с ней разговор. Она, может, и пискнет иной раз что-нибудь, тряпочка моя, о чем-то меня попросит, пожалуется, всплакнет, а я ее каблуком приложу покрепче: пускай смиряется, это для нее как раз лучше не придумаешь. Такие вот у меня с ней прекрасные «православные» отношения.

Ну, бывает конечно, что тряпка совсем потеряет вид, затаскается, уже и видеть ее противно, и посторонним людям стыдно об нее ноги вытирать. Тогда, так уж и быть, брошу ее в ведро, прополосну – и вот она у меня снова чистая. А если уж, так и быть, повешу ее просушить на южном солнышке да на морском ветерке – тут уже радость до небес и слезы счастья: «Подумать только, и мне, простой тряпке, – такая высокая честь»… Ну, подсохнет – и снова на место. А как обветшает – скажу: «Хорошая была тряпка, умерла на послушании!» Швырну ее на помойку, а себе новую тряпку найду – и дело с концом.

Повезло тряпке, как вам кажется? Вспоминаете, что послушание и смирение выше поста с молитвой? Думаете, пострадала тряпка, смирилась, потерпела в этой жизни, а теперь в селениях праведных учиняется и на лоне Авраамле упокояется? Да ничего подобного. Не надо себя обманывать.

Тряпкой была она в земной жизни, тряпкой и осталась после смерти. Кроме моих сапог, другого бога у нее не было, и быть не могло: я ей об этом не раз напоминал, подбирая нужные цитаты. И, в храме стоя, она ни бельмеса не понимала, и Евангелие так шустро вычитывала, что смотрела в книгу, а видела, как говорится, фигу, гордясь к тому же своей «простой, детской верой». И если случалось ей взглянуть по сторонам, то перед глазами у нее оказывались все те же этикетки от постных пряников – да подобные ей тряпки, предметы ее зависти или гордости, смотря по тому, сколь часто или редко я вытирал о них ноги.

Всю свою спесь, лицемерие, тупость и ложь, которые исподволь завладели моей собственной жизнью, я втер, вдавил ей в лицо черными подошвами своих сапог. Горе, горе и мне, и ей, и нет нам спасения.

И вот теперь, в эту минуту, в тоске и ужасе простирая руки ко Всевышнему, я открываю для себя все те «богословские тонкости», о которых мы лишь иногда вспоминаем. Только вижу их уже не в перевернутом бинокле, а прямо перед собой, в страшной близости, в слепящем свете последней истины: что человек – не тряпка, а образ Божий; что одна-единственная человеческая душа ценится выше всей вселенной – потому что за нее, за эту душу, отдал жизнь на Кресте Христос Бог; что нет для нас иного пути к небу, чем путь Креста – путь жертвенной любви к Богу и ближнему, и нет иной возможности удержаться на этом узком пути, чем в Его Святой, Соборной и Апостольской Церкви.

Боже, даруй мне дар покаяния. Аминь.