Пси-ON. Книга IV

А ведь тогда они могли понять если не всё, то очень многое, ибо наблюдаемая аномалия была ничем иным, как попыткой Лжебога скрыть и себя, и своего собеседника при том, что последний принципиально, — как и сам Геслер, — не «отпускал» область стабилизации реальности.

Как итог, максимумом, который реально было реализовать в сжатые сроки стало оптическое искажение вокруг них.

И хоть «аномалия» привлекла внимание вертолётов, самолётов и лодок ОМП, которые всё прибывали и прибывали, худшего сценария Артуру удалось избежать… как ему казалось поначалу.

Самых настырных сверхпсион мягко отталкивал, обходясь без жертв, и вдобавок проводил удалённую телепатическую обработку. «Настраивал» людей, снижая критичность их мышления и заставляя обращать внимание совсем не на то. Проблемы возникали с псионами, которые нет-нет, да встречались среди экипажей: таких не надуришь визуальным обманом, так как восприятие и чувствительность к Пси и другим одарённым в последние годы в себе целенаправленно развивали даже слабосилки.

Но телепатия вкупе с огромными усилиями, прикладываемыми Геслером для тонкой работы на большом расстоянии с учётом необходимости параллельно общаться с гостем, какое-то время позволяла держаться.

Позволяла, пока Гость не обратил внимание на суету вокруг, которая энергетической сущности огромной силы не понравилась. Как он пояснил впоследствии, «псионы» в их Земном понимании считались среди высших форм жизни чем-то вроде мартышек для людей. Животное, забавное и во многом похожее на человека. ЗНеразумное и слишком примитивное, такое, к которому не испытываешь эмпатии, жалости или заинтересованности. Мешает — отгони или убей, никто не осудит.

Но всё это было «сказано» потом, ибо в моменте Гость решил разогнать примитивов предельно простым способом, который оставил бы тем шанс на выживание, стоит лишь своевременно развернуть свою технику.

В небо взвился столб воды, и безоблачное полотно начали стремительно заволакивать выплывающие из одной точки чёрные, пугающие тучи. Завыл неестественно сильный ветер, вздыбились волны, не раз и не два громыхнуло, и молнии распороли небосвод, весьма недвусмысленно демонстрируя всю опасность дальнейшего здесь пребывания. Метод оказался эффективным: мало кто решился остаться посреди впавшего в буйство океана на технике, которая хоть и отличалась надёжностью, но, например, прямого попадания молнии могла и не пережить.

А катера, успевшие прибыть к месту вперёд кораблей-носителей, повернули прочь куда раньше авиации, так как нахождение в эпицентре шторма для них было смерти подобно. И только когда все лишние глаза и уши скрылись за горизонтом, Артур Геслер смог выдохнуть и перестать так плотно работать с ноосферой.

Было больно и неприятно даже не от осознания своего предела, а от того, что Гость, эта сверхсущность, превосходила меня не на двадцать-тридцать процентов.

И даже не вдвое.

На порядок.

На повторение того, что Гость провернул без видимых признаков напряжения, мне понадобилось бы минимум вдвое больше времени. А это разница много большая, чем может показаться. Я при всём желании просто не успею защититься, вздумай он атаковать всерьёз.

И это ужасало.

На спине снежинками вспыхивали и истаивали капельки холодного пота, пальцы обеих рук подрагивали, точно в попытках схватить что-то несуществующее, а стекающие из ноздрей капельки крови, — перетрудился, причём уже давно, — казались обжигающе-горячими. В голове что-то упорно пульсировало, пытаясь вырваться наружу, и лучше не становилось, сколько бы я ни прикладывал усилий к самолечению посредством биокинеза.

Очередная мыслеформа, в которой всё больше преобладали понятные, человеческие образы, содержала ни много, ни мало, а предостережение о достижении мною предела физической оболочки. Ну и предложение продолжить разговор потом, раз сейчас я, мягко говоря, расклеился. Причём предложение это было оформлено как ультиматум, и тот факт, что Гость, поняв, что я расшифровал его послание, просто исчез, меня не особо удивил.

Не было сил удивляться. Я действительно исчерпал ресурсы тела. И потребовалось на это немногим больше двадцати объективных минут крайнего напряжения и задействования, пожалуй, максимума моих возможностей.

Я не сворачивал горы и не уничтожал страны, но готовился противостоять кому-то, равному себе. И этот фактор решал всё.

Невероятно много сил уходило на стабилизацию пространства вокруг себя. Не меньше — на защиту сознания, взаимодействие с ноосферой, поддержание оптических искажения на расстоянии в несколько сотен метров, работа с разумами людей и псионов, общение с Гостем…

Всё это черпало ресурсы десятикратно, ведь я не был к такому привычен. Можно сказать, что я умело возился в песочнице, орудуя «взрослым» строительным инструментом, но когда потребовалось применить этот же инструмент в настоящей работе — сдулся. И ко мне отнеслись, как к малому ребёнку, дав время на отдых. При этом Гость просто исчез, и нельзя исключать того, что он всё ещё рядом…