Псих, а может, и не псих...

— Потому что начальную свою словоохотливость Вы вдруг сменили на осторожность, хотя по Вашим глазам вижу, что Вы растеряны, словно с Луны упали…

— Товарищ профессор, всё же я получил сильный удар по затылку, и наверняка это не прошло бесследно для меня.

— Говорите «товарищ», а давеча назвали «господином», это как?

— Наверное, фильмов западных насмотрелся.

— Ну почему сразу западных? У нас теперь тоже это обращение в ходу, наряду с «товарищем».

Нет, мне определённо с этим профессором не выкрутиться. Пусть бы очаровательная Лидия Николаевна лучше про стул меня спрашивала.

Тут и она подала голос:

— Скажите, больной, Вы помните таблицу умножения?

— Пожалуй, да…

— Сколько будет семью восемь?

— Пятьдесят шесть.

Я ответил, не задумываясь, ведь в своё время меня дедушка гонял так, что хоть ночью разбуди, я отвечу без запинки.

Но тут опять встрял профессор:

— Лидия Николаевна, Вы лучше у него спросите, какой нынче курс доллара по отношению к нашему рублю? — и он с улыбкой уставился на меня.

Что делать, что делать, я ведь понятия не имел, что здесь сейчас за рубль.

— Говорите, молодой человек, ведь это не намного сложней таблицы умножения.

Ах, была, не была.

— Господин профессор, но ведь рубль конвертируем, откуда мне знать, какая цена его сегодня, да и я в последнее время не собирался за границу, а здесь и рубли у нас хорошо катят.

— Ну-ну, мне же не надо точно, мне же не для обмена, а для приблизительного анализа.

— Ну, порядка шестидесяти рублей с хвостиком…

Глаза у моего лечащего врача округлились, а старый провокатор от души веселился:

— Господин Соколов, а сколько стоит Ваш массаж в евриках?

Всё, он меня доконает, привереда, и я решил потянуть резину, вдруг какая-то счастливая мысль меня озарит…

— Так в зависимости от того, что делаю и сколько времени, но официально ведь никто в валюте не платит.

— А если по курсу, то сколько выходит?

Всё, запутываюсь, а точней, запутывает меня профессор по полной. Засел хуже занозы. Придётся отвечать, как знаю и что знаю. Будь, что будет, абы опять не спеленали в этой чёртовой палате ╧ 6, где разум закипает не только у меня, а, похоже, у всех скоро выкипит, и лишь бы дали мне немного свободы — воздуха, телевизора и газет. Или хоть каплю в рот. Иначе пересохну, ожидаючи.

С дистанции сходить было поздно, и я, с интонацией первого мачо на деревне, выдал:

— Тридцать евро или две тысячи рублей…

Моя лечащая врач поперхнулась, хотела что-то сказать, на её лице читалось недоумение и жалость ко мне, но профессор не унимался:

— Подождите, голубушка. А скажите, дорогой, за кого Вы голосовали на последних выборах?

— Выборах куда?

— Президента Советского Союза…

Забодай меня комар, — пронеслось у меня в голове, — да пошло всё к едрене фене:

— Владлен Евграфович, с девяносто первого года Советского Союза не существует, остался какой-то дохлый Союз и называется СНГ…

— Евграф Владленович, ой, извините, Владлен Евграфович, надо срочно вызывать санитаров, начинается рецидив…

— Нет, моя милочка, начинается выздоровление…

Глава 6

Профессор вдруг посерьёзнел и взглянул поверх моей головы. Я непроизвольно оглянулся — около дверей стоял, переминаясь с ноги на ногу, Дима, блестя своими позолоченными очками.

— Молодой человек, а, что Вы скажите насчёт этого случая, больной прогрессирует в своей болезни или идёт на поправку?

— Простите профессор, на мой взгляд, психического расстройства у Соколова я лично не наблюдаю, но странности налицо, и в них надо разобраться, а не подавлять личность страхом перед лечением и самим лечением доводить до потери самоконтроля…

В разговор встряла Лидия Николаевна:

— Товарищ профессор, Вы же слышите, что недавний ещё студент совершенно не разбирается в диагностике и не может разобраться в деталях течения болезни, как и в пользе медикаментозного воздействия…

— Голубушка, я с Вами тут не соглашусь. Простите, молодой человек, назовитесь, я что-то запамятовал Ваше имя и фамилию…

— Дима. Ой, простите, Дмитрий Оболенский…

— Так, вот, товарищ Оболенский, к концу смены подойдите ко мне в кабинет, сегодня я задержусь в отделении.

— Лидия Николаевна, я пока сам поведу Соколова, очень небанальный случай, а вы переключитесь на других пациентов…

— Ну, профессор…

— Я уже всё сказал. Товарищ ординатор, от моего имени дайте распоряжение на посту, чтобы отменили пока все лекарства для моего пациента Соколова, разрешаю ему чтение, но пока только литературы, связанной с его профессиональной деятельностью, пусть читает что-нибудь из области массажа…

Я поднялся со стула, попрощался, мило улыбнувшись своей уже бывшей лечащей врачихе, и шагнул в распахнутую Димой дверь.

После обычного лёгкого обеда ко мне зашёл Дима, но вместо подноса с лекарствами в его руках были бритвенные принадлежности. Он взглядом позвал меня проследовать в совмещённый санузел. Закрыв за мной дверь этого богоугодного помещения, он поставил поднос на раковину и вынул из-за пазухи что-то завёрнутое в плотную бумагу:

— Давай, Витя, разворачивай и наяривай…