Псих. Дилогия (СИ)

- Нет, серьёзно. Я тут иногда помогаю людям - советом медицинским, если спросят, или посмотреть там кого... В амбулатории у нас очереди, там ведь военные всегда на первом месте, а гражданские - они же тоже болеют. Так что вот... благодарят.

- Вкусно благодарят, - кивнул я, загружая в рот странное изделие: что-то среднее между пирожком и пельменем, зажаренным в масле, и прижмуриваясь от удовольствия.

- Знаешь, я забыла стаканы. Из горлышка будем?

- Готов рискнуть. А ты?

- А так даже интереснее.

- Тогда бери пельмень.

Ро фыркнула:

- Это называется фаси.

- Да хоть как. Главное - вкусно.

Мы выпили вина, и съели по фаси, и Ро закурила длинную, тонкую сигарету с золотым ободком вокруг мундштука.

- Расскажи о себе, - вдруг попросил я.

Роми изумилась совершенно искренне.

- Обо мне? Ты всё знаешь и так. Что я могу рассказать о себе интересного? Хочешь знать, какую оценку я получила на четвёртом курсе по профилирующему?

- Хочу.

- Девятку. Что бы ещё вспомнить?

- Так не бывает, Ро, - сказал я мягко.

Она отрубила резко:

- Бывает.

- Ро...

Роми затянулась немного нервно.

- Прости. Нет, Данил, я ничего от тебя не скрываю. Но пойми... Впрочем, тебе, наверное, это как раз понять трудно. Тебе твоя жизнь никогда не казалась ненастоящей?

- Множество раз.

- Нет! - решительно отвела рукой Ро. - Не так. Не может быть.

- Почему?

- Ты сам не такой. Ты... цельный.

Я заметил тихо:

- Я штрафник, Ро, помнишь?

Она сказала:

- Для меня это неважно.

Вот и понимай, как хочешь.

Иногда мне казалось, что где-то глубоко внутри Роми прячет от людских глаз старую, незаживающую рану, прячет давно и привычно, надёжно не подпуская никого к саднящему месту. А временами я бывал убеждён, что сам придумал эту трагическую деталь, потому что более уверенную в себе и независимую женщину, чем Ро, было трудно даже представить.

И все равно... Мне хотелось укрыть её в ладонях... Хотелось драться со всем миром, чтобы заставить мир вежливо раскланиваться с ней... И ещё мне казалось - дайте только время, я смогу найти, понять то тревожное, что живёт в ней, сумею нежно-нежно, бережно и осторожно излечить её боль...

Мы завершили прогулку в небольшой квартирке, которую Ро делила с другой докторшей, но подруга как раз была на дежурстве... Мы пили вино и дегустировали фрукты, не затрудняя себя одеванием... Любили друг друга, заедая любовь грушами и инжиром.

***

Время, да.

Примерно через неделю после нашего выхода в город Роми сказала мне:

- Был запрос насчёт тебя. Ваше начальство считает, что ты уже слишком долго лечишься.

- И? - спросил я хрипло, потому что сердце улетело куда-то в пятки.

- Мы с главврачом написали этакую гневную петицию. Думаю, дней десять ещё отобьём. Но больше вряд ли.

Меня отпустило. Десять дней - целая вечность.

- Этого мало, - серьёзно заметила Ро. - Я постараюсь выкроить для тебя побольше часов в "аквариуме".

- Лучше просто выкрои для меня побольше часов.

Она подняла брови.

- Одно другому не мешает.

Сутки Варвура длятся чуть меньше стандартных. Но никогда ещё они не были такими короткими.

Как-то раз Ро встретила меня словами:

- Оказывается, я столько времени сплю со знаменитостью - и даже не знаю об этом!

Взглянула слегка игриво, потом внимательно, и тут же посерьёзнела вмиг, заметила осторожно:

- Я не хотела ничего задеть. Прости, если...

Я пожал плечами.

- Нечего тут задевать. Я просто не понял, о чём ты.

- Это скромность, или ты разными вещами знаменит?

- Разными, конечно, - попытался пошутить я. - На родине меня даже в новостях показывали.

Кажется, шутка не получилась. Возможно, прозвучала как-то не так.

- На четвёртом этаже лежат ребята из второго пехотного, - немного грустно проговорила Роми. - Кто-то из них тебя узнал. Я теперь таких леденящих душу историй наслушалась о легендарном Психе.

Я знал, о каких парнях речь. Месяца четыре назад мы утюжили для их батальона дорогу с перевала. Хвост колонны отсек обвал, и арьергард уже пришлось забирать бортами. Ничего особенного там не было, просто я снимал последних и на взлёте уходил от ракетного обстрела. Парни впечатлились. Недавно в госпиталь угодили двое из той группы; самое смешное, что они умудрились узнать меня при встрече.

Роми я сказал:

- Это они из чувства мужской солидарности тебе наплели.

Она вздохнула.

- Врешь ведь.

И добавила:

- Я боюсь за тебя, Данил. Такие прозвища так просто не дают.

Языки бы поотрывать тем парням из второго пехотного.

Нашу последнюю ночь мы провели в квартирке Роми. Не знаю, как Ро уладила вопрос с подругой - возможно, конечно, её дежурство именно в эту ночь и было просто совпадением, но скорее всего нет; впрочем, меня это не особенно волновало. Я грубо нарушил госпитальный распорядок, смотавшись на ночь; это не волновало тоже. Меня волновала Роми.

Она была сама не своя в эти последние дни. Нервная, взвинченная, почти истеричная временами - такой я её прежде не знал. И ещё - она как-то закрылась внутренне, словно отдалилась от меня заранее, не дожидаясь отъезда; словно усилием воли выдавила меня из своей души, жадно замещая это контактом телесным. Такой ненасытной, исступлённой в сексе она тоже прежде не была.