Психея

Я хожу за ним по квартире и собираю носки, трусы, штаны, все, что принадлежит ему, захламило мое холостяцкое жилье. Вот живой пример того, чего я не хочу и что отрицаю. Нет, с ним здорово, безусловно, он прекрасный парень, но всегда есть огромный минус. Помимо просмотров телевизора, его постоянного присутствия на кухне и теплых вечеров вместе, существует обратная сторона медали. Загаженная варочная поверхность, оцарапанный стол, этот гаденыш просто не знает, что такое доска для нарезки. А если и знает, то применяет ее не по существу. Он окончательно испортил рыбой деревянную доску и разрубил на две части пластиковую во время нарезки мяса. Я хотела его убить, вот прям взять эту самую пластиковую штуку и треснуть по его голове. Мне очень не терпелось сказать ему, что это подарок, привезенный отцом из поездки в Индию. Но эта милая улыбка, внутри происходит постоянно какой-то переворот, видя, как он старается. И я оттягиваю момент возмездия до следующего раза.

Лежа на диване, я переключаю каналы и содрогаюсь под ударами молоточка по новенькой поверхности кухни. У меня уже от скрежета зубов отодралась эмаль, но там, по его мнению, еще недостаточно тонко отбито мясо для миньона. Знал бы еще он, как тот готовится. Серьезно уже подумываю о том, что нам нужен повар, готовящая за него в этом доме. Еще один звонкий удар и бокалы на верхней полке издают жалобный звон, я роняю пульт на пол и соскакиваю с места лежбища.

— Что ты, черт возьми, творишь! — это не мой голос, а моего второго я, того, который очень раздражен и готов впиться в филейную часть парня, устроившего этот бардак на девственно чистой кухне.

— Затупился молоточек. — Я выразительно смотрю на него. — Вместо того чтобы ругаться, приготовь сама. Я совершенствую свои кулинарные навыки.

— Да. И еще кое-что. — Отбираю у него металлический предмет из рук и двумя пальцами поднимаю истонченное мясо, оно больше напоминает дырчатую насильственно использованную салфетку.

— Что? — Он громко бьет сковородой по варочной поверхности, и я втягиваю шею от бешенства.

— Разрушаешь мою спокойную жизнь. Вот это что, по-твоему? Больше похоже на размозженные и размазанные кишки на столе! А это, по-твоему, салат цезарь? Тогда почему помидоры смяты и выглядят умершими еще до того, как попали в желудок? — ору я не своим голосом, сметая всю грязную посуду в двойную раковину. — Поверхность должна всегда быть чистой! А это что? — Отодвигаю его от плиты и тычу на паховую область.

— Ты, правда, хочешь посмотреть что там? — Он приподнимает брови, и на его щеках проявляются глубокие ямочки. — Я могу сейчас тебе все показать. — Он начинает расстегивать пуговицы на джинсах, и я хватаю его за ладони.

— Ты серьезно? Я тебе о жирных пятнах на твоей ширинке от кровавых кусков, которые ты даже не задумался промыть. — Он хмурится, ногтем несколько раз шаркает по джинсовой ткани и пожимает плечами.

— Это домашняя одежда, не вижу никаких проблем. А ты если такая правильная возьми и помой посуду. — Он наливает подсолнечное масло прямо на горячую сковороду, перед этим стряхивает мокрыми руками, разбрызгивая на нее капли воды, я хватаю его за талию и тяну на себя.

Жуткая реакция накаленной сковороды, масла и воды совершают что-то типа пулеметной очереди, разбрызгивая и расстреливая жир по всей кухне, в том числе и на нас. Джаред делает странный пируэт и валит меня на пол, придавливая своим огромным телом к холодной плитке. Его лицо утыкается в мою шею, пока я шокировано моргаю, уставившись невидящим взглядом в потолок.

Парень немного двигается, его рука медленно ползет под мое бедро и сжимает ягодицу. Он меняет положение, и теперь я чувствую его дыхание на своей щеке. Мне становится тяжело дышать, тепло поднимается от кончиков пальцев на ногах и распространяется по всему телу, сосредотачиваясь в районе живота. Я сглатываю и начинаю странно дышать, слишком часто и порывисто. Можно все спихнуть на тяжесть тела и не обращать внимания на выпуклость, упирающуюся прямо там, где необходимо. Но волнение, которое он вызывает во мне, ни с чем не спутаешь.

— Я говорил, что мне нравится твоя манера психовать? — Боже, этот голос и легкая хрипотца ни к чему хорошему не приведет.

Очень тяжело думать, когда он приподнимается на локтях и практически целует меня. Это долбанное притяжение убьет нас. Я чувствую его запах, такой чистый и родной, а еще подгорелый… Хмурюсь от синонима, которым я только что мысленно его наградила, и наконец до меня доходит!

— Слезь с меня, здоровяк! — Активно двигаюсь под ним, рывком отталкиваю от себя и ползу к плите, пока этот идиот думает, что мы продолжаем сексуальные игры.

— Иди ко мне, солнышко, хватит уже убегать. — Он хватает меня за одну ногу, когда я практически ухватилась за переключатель, и зажимает, навалившись на мою спину. Из меня выбивает весь дух от его тяжести.

— Дурак, у тебя масло горит. Сейчас включится противопожарная сигнализация и нас зальет! — хрипло выговариваю я.

Он думает, что я шучу, но принюхавшись, соскакивает с меня, наступив мне больно на лодыжку.

— Твою мать! — рычит он.