Психи

Роман смеется, и это звучит так, словно ему почти жаль этого человека, но он все равно что мертв, так что, я думаю, не имеет значения, какая чушь льется из его уст сегодня вечером. Исход того, что должно произойти, не изменить. Хотя это настоящий позор, что ему пришлось вовлечь в это всех своих друзей. Все, что он сделал здесь сегодня вечером, — это подписал и их свидетельства о смерти.

Поскольку окружающие мужчины не сводят глаз с братьев, я вскакиваю на ноги, хватаю спортивные штаны, прежде чем броситься к Роману. Вероятно, он меньше всего заботится о моей безопасности, но также меньше всего позволяет кому-либо проскользнуть мимо себя. Я считаю его жестоким, неумолимым типом. Он из тех, кто войдет и выполнит работу, в то время как двое других, я боюсь, не стали бы торопиться, наслаждаясь своими убийствами, чтобы удовлетворить эту злобную частичку своих темных душ.

Находясь вдали от их круга, я получаю возможность дышать и впитывать все это. Насколько я могу видеть, у парней нет никакого оружия, но они также одеты в черные толстовки, в которых, вероятно, есть миллион мест, где можно спрятать клинки или пистолеты. Хотя что-то подсказывает мне, что их величайшее оружие — это их руки.

Они медленно начинают подходить к мужчинам, и я наблюдаю, как дерзкая уверенность быстро исчезает с их лиц. Они лучше многих знают, с какими парнями имеют дело, и их болтовня определенно не принесла бы им никакой пользы.

Их шестеро, они стоят в центре склада, и когда я смотрю на Леви на противоположной стороне помещения, я замечаю сосредоточенное возбуждение, зарождающееся в его глазах. Это именно та ночь, о которой он мечтал.

Один из придурков, которые держали меня, сдается и сбегает. Он разворачивается на пятках и устремляется к открытой двери склада, оставляя своих друзей встречать гнев ДеАнджелисов, зная, что у него нет ни единого шанса, если бы он остался.

Я смотрю, как он убегает, и братья позволяют ему опередить себя всего на несколько шагов прежде, чем рука Маркуса взлетает с силой атакующего питона. Широко раскрытыми глазами я наблюдаю, как серебряное лезвие молниеносно рассекает воздух и с тошнотворным хрустом вонзается прямо в горло бегуна.

Я громко втягиваю воздух, отпрянув назад, когда бегущий немедленно останавливается. Он поворачивается, тусклый свет склада едва освещает его, когда он пальцами сжимает горло. Булькающий звук наполняет склад, и когда из уголков его рта вытекает кровь, мужчина падает на колени, тусклый свет отражается от кончика лезвия, торчащего из передней части его горла.

Идеальный кадр.

Мои глаза расширяются от ужаса, и я отступаю, пытаясь убраться подальше, наблюдая, как мужчина падает вперед и быстро начинает истекать кровью. Его люди рычат от ярости, и прежде, чем я успеваю даже вскрикнуть, братья спускаются с поводка.

Их скорость не похожа ни на что, что я когда-либо видела раньше, они переходят от состояния покоя к мощному спринту, мчась за тем, что, я уверена, они считают самым сладким видом мести. Маркус направляется прямо к парню, которого я ударила ножом, в то время как Роман целится в двоих, стоящих к нему ближе всех.

Леви оказывается самым быстрым и добегает до ближайшего к нему парня еще до того, как тот вытаскивает пистолет сзади из своих заляпанных джинсов. Я кричу, издавая леденящий кровь звук, когда смотрю, как Леви яростно сворачивает парню шею свирепым поворотом. Его голова практически отрывается от его гребаного тела с громким хрустом, прежде чем Леви отпускает его, позволяя ему рухнуть жалкой грудой у его ног.

Я отступаю, не в силах отвести взгляд от ужаса, в то время как мое сердце бешено колотится, ужас быстро пульсирует в моих венах. Маркус играет со своим парнем, растягивая удовольствие, пока Романа окружают трое других мужчин.

Он с легкостью отбивается от них, вытаскивая кроваво-красный кинжал, и быстрым движением запястья его клинок начисто отсекает руку парня от тела. Он падает на колени в агонии, и громкий стон, вырывающийся из глубины его души, будет преследовать меня до конца моих дней. Он запрокидывает голову, чтобы закричать, и, не упуская такой благоприятной возможности, Роман быстро добивает его своим красным клинком, пронзая впадину у основания шеи, не останавливаясь до тех пор, пока кончик лезвия не пронзает его сердце.

Роман оставляет его тонуть в собственной крови, и когда он поворачивается, чтобы сосредоточиться на двух оставшихся, Леви протягивает руку помощи.

Он заходит за спину того, что покрупнее, оставляя легкую добычу Роману, и вежливо хлопает его по плечу, как будто собирается обсудить его дальнейшую судьбу. Только когда он поворачивается, Леви взмахивает рукой по низкой дуге, рассекая лезвием от одного бедра до другого. Желчь подступает к моему горлу, и я сдерживаю яростный стон, когда его кишки вываливаются из открытой раны, как связка сосисок, шлепающихся на грязную землю с тошнотворным всплеском.

Что за чертову хрень я сейчас наблюдаю? Они жестокие. Черствые. Неумолимые. И, черт возьми, им это действительно нравится.