Психиатр

Во всяком случае, от его привычной спеси не осталось и следа. Правосудие, словно смерть или неизлечимая болезнь, предоставляет возможность каждому, особенно тем, кто до этого не был потрепан невзгодами жизни, почтительно склониться перед судьбой.

Он искал ободрения у банкира Степлтона, сидевшего справа от него, последний, привыкнув к сдержанности банковских заседаний в изолированных от внешнего мира залах, в первый раз в своей жизни испытывал публичное унижение. Он теребил повязку на руке, как будто неосознанно пытался снять ее или сделать так, чтобы она исчезла, словно по волшебству.

Однако Томас и молодой прокурор заметили его перевязанную руку. Катрин говорила, что укусила банкира именно за руку и даже ударила его канделябром: Томас дорого бы дал за то, чтобы иметь возможность, заглянув под бинты, разрешить мучительный вопрос о том, есть ли там следы укуса.

Скорее всего банкира нервировал интерес, проявляемый Томасом и многими присутствующими в зале суда, поскольку Катрин, ловко подведенная прокурором к этому моменту, рассказывая об изнасиловании, пояснила, каким образом ей удалось ранить одного из издевавшихся над ней мужчин — человека, описание внешности которого совпадало с тщедушным обликом низкорослого лысеющего банкира.

Финансист во время этого рассказа проявлял завидное хладнокровие: не выказывая никаких эмоций, он спокойно держал перевязанную руку на столе у всех на виду. Но в атмосфере ожидания, воцарившейся в зале перед оглашением решения судьи, его вдруг охватила необычайная нервозность, словно вдруг до него дошло, что эта деталь может выдать его. Впрочем, он не сумел взять себя в руки, так как мысль о том, что придется объяснить жене присутствие девочек по вызову на приеме у Джексона, взбудоражила его.

Супруга банкира, находившаяся в зале, сверлила его подозрительным взглядом, ее зрачки сузились от злости и нетерпения. Банкир, увидевший ее разъяренное лицо, понял, что ему предстоит пережить настоящую бурю, ему необходимо подыскать оправдание, в которое она в худшем случае не поверит. Может быть, следует сказать, что он понятия не имел о том, что ждало его на этом вечере бывших выпускников, что он вернулся оттуда совершенно невинным. А при мысли о неминуемой огласке и административном совете он вздрогнул: финансисты всего мира боятся гласности, особенно той, что попахивает скандалом.

Что же до четвертого обвиняемого, то в глубине души он метал громы и молнии. С самого начала Губерт Росс не испытывал доверия к Шмидту: он предпочел бы прибегнуть к услугам своего собственного адвоката, который в прошлом уже неоднократно вытаскивал их с его знаменитым шефом из весьма щекотливых ситуаций. Теперь Росс горько сожалел о том, что не подчинился первоначальному импульсу, подсказывавшему, что следует замять это дело в самом зародыше, сунув деньги этой юной стерве: за деньги можно купить все, тем более что речь идет о какой-то безвестной нищей актриске. За пятьдесят тысяч долларов, что составляло ровно половину от суммы, которую они заплатили лишь за то, чтобы в адвокатской конторе открыли досье по их делу, эта психованная девица отказалась бы от своего дурацкого обвинения. А теперь ему придется столкнуться с представителями средств массовой информации, и, возможно, босс потребует его добровольного ухода в отставку (достаточно будет предложить его вниманию соответствующие бумаги, и бедняге ничего не останется, как их подписать). Впрочем, мэр может оставить все в подвешенном состоянии, пока не закончится вся эта неправдоподобная история.

Он сгорал от желания выкрикнуть все это адвокату в лицо, но удовольствовался тем, что изобразил на челе благородное и молчаливое негодование.

За соседним столом, где сидели Катрин, Томас, Джулия, Наташа, та самая девушка из агентства «Heart», и молодой прокурор Пол Кубрик, были заметны проявления самых различных чувств. На лицах цвели улыбки облегчения, слышались тихие смешки. Несмотря на явную нервозность, Катрин впервые за долгое время выглядела почти счастливой. По крайней мере, она заставила выслушать себя, и, возможно, если все пойдет хорошо, ей удастся добиться правосудия.

Однако, вопреки одержанной маленькой победе, безмерная печаль, жившая в глубине ее души, не исчезла, и причиной тому был не только непреходящий стыд за все мучения, выпавшие на ее долю. Несколько раз за время заседания она вглядывалась в зал в надежде увидеть единственного человека, который действительно что-то для нее значил: Роберта, своего Роберта. Девушка страстно желала, чтобы, учитывая чрезвычайные обстоятельства, он пришел в суд, пришел ее поддержать, и кто знает…

Но нет, он не пришел и не позвонил. Не было даже письма. «В толпе порой вам не хватает лишь одного», — сказал однажды Ламартин. И, даже несмотря на душевную теплоту окружавших ее людей, Катрин в этот момент чувствовала себя бесконечно одинокой.

Она отдала бы все на свете за один только знак от Роберта.