Психиатр для магов

— Этому тоже учат в пансионе? — с сарказмом спросил граф, вряд ли он понял хоть что-то из моих слов.

— Смирительную рубашку не снимать, — гаркнула я на кадетов, которые потянулись к ремням, даже граф вздрогнул, — снимаем только штаны и обувь, и накройте пледом.

В подвал зашёл генерал и стало совсем тесно, осмотрел помещение, остановился у ловцов снов и весомо так, даже мне стало неловко:

— Да-а-а…

С десяток ловцов обзавелись уже кто ручками, кто ножками, несколько смешно стригли ушками и умильно двигали хвостами.

— Сувениры для детей, лор генерал.

— Адриан Эгронский.

— Элиза Преока.

В свете магических ночников в своём кабинете я впервые по-настоящему рассмотрела генерала.

Когда он подъехал к гарнизону, уже стемнело, и со своей всё ещё не прошедшей близорукостью и куриной слепотой видела я не очень хорошо.

Помимо того, что генерал широкоплечий подтянутый, высокий, выше меня на голову. Он был изумительно хорош. Спокойный умный взгляд, полные губы, нос с лёгкой горбинкой и тонким шрамом, видимо, был когда-то сломан в бою, русые волосы.

Он отдалённо напоминал Воронова из фильма «Крик тишины», которого сыграл Артём Быстров, но голубые глаза с гусиными лапками вокруг глаз стирали эту схожесть.

Он излучал подкупающую надёжность.

— Ак’ Эгронский, — с сарказмом и небольшим укором поправил граф.

— Постоянно забываю об этом, несомненно, весомом факте, — насмешливо протянул генерал.

— Лора Преока, вы говорили, что у моего капитана горячка? — обратился он серьёзно ко мне.

— Я её называю белой горячкой, ваше…

— Благородие, — учтиво подсказал он.

— Сиятельство, — опять поправил граф.

Генерал подкупающе улыбнулся и проговорил:

— Прошу прощения, лора Преока, никак не привыкну к новому титулу.

— Сиятельство, — повторила я.

Я указала на диванчик рядом с круглым столиком, сама села в кресло.

— Господа, предлагаю присесть.

Эгронский занял почти половину дивана, граф же, заложив руки за спину, обходил кабинет и всё рассматривал.

А я продолжила пояснять:

— У капитана психоз, связанный с резким окончанием употребления гимнуса.

— И завтра он не пройдёт? — генерал хотел подробностей, потому что этот аргумент стал основным, чтобы привести капитана ко мне.

— Средняя продолжительность делирия, — и увидев непонимание, я поправила себя, — белой горячки, три — пять суток. Днём состояние может немного улучшиться, но к ночи, как правило, психоз возвращается. Да, хочу предупредить, есть вероятность, когда психоз закончится, капитан ничего не будет помнить. Но сейчас, как вы видели, он опасен для себя и для окружающих.

Граф подошёл к книжному шкафу и достал мои тетради. Хорошо, что записи на русском я предупредительно убрала в верхний шкаф под замок.

Практически с первых дней моего попаданства я подробно записывала всё, что помнила о своей прошлой жизни, особенно важными мне тогда казались мои профессиональные знания, память — тот ещё предатель, очень быстро она затирает те знания, которые временно становятся ненужными.

Получился, как ни странно, большой объём.

— Ваше сиятельство, — оба мужчины обернулись ко мне и внимательно посмотрели, мне пришлось развернуться всем корпусом к генералу, чтобы было понятно к кому обращаюсь, — у меня есть просьба.

Эгронский подобрался весь и сосредоточился, глубокая складка появилась на лбу.

— Мне нужно, чтобы ваши люди сделали для меня антимагические кандалы для рук и ног. Внутри обтянули кожей и к ней пришили подкладку из меха, чтобы больной не повредили запястья. Кандалы нужно прикрепить к кушетке и к стене. Я покажу как.

— Зачем это вам? — спросил граф, сузив глаза.

Я резко обернулась к нему.

«Коль скоро человек не хочет поверить в ваши добрые намерения — можете попробовать пытки», — пронеслось у меня в голове.

— В смирительной рубашке быстро нарушится кровоток, это приведёт к отмиранию тканей и ампутации. Мы всё ещё можем не только не угробить капитана, но и оставить его относительно целым. Ну, и дом мне дорог. Да и соседние могут пострадать, не хочу становиться Прометеем, — язвительность графа передалась и мне.

— Вы очень чудно говорите, лора Преока.

Тут же я обругала свою глупость и непрофессиональное поведение и взяла себя в руки.

Всё же граф утром и граф вечером — это очень много графа.

От зарождающейся перепалки нас отвлёк генерал.

— Я вас услышал, — сказал Эгронский, — и вашу просьбу выполню.

Он подозвал офицера и объяснил, что нужно сделать, а потом повернулся ко мне.

— Вы говорили, что у вас есть и лекарства, чтобы помочь капитану. Если мы заберём капитана и будем давать лекарства, он пойдёт на поправку?

— Он должен находиться под присмотром вра… — осеклась, — под моим наблюдением.

— Вы не уверены в своих зельях? — остро взглянул на меня граф.

— Уверена, но если одно лекарство не подойдёт капитану, я это увижу и смогу заменить на другое, а вы нет.

— И всё же, лора Преока, откуда такие знания? — настаивал граф.