Психиатрические эскизы из истории. Том 1

Суворов любил войну. Слава – идеал его жизни. Военные подвиги – его стремление. Войска – его средство. Суворов любил солдат. Суворов любил человека. Любя солдат, Суворов прежде всего видел в них своего брата, своего товарища по подвигу. В солдате он видит орудие и средство к успеху подвига и славе. Но для того, чтобы обладать всецело орудием, нужно в совершенстве владеть им. Для этого требуется уменье господства над ним и сила внушения. А в этом обязателен личный пример, личные доблести и подвиги, достойные подражания, подчинения и повиновения.

Суворов-офицер прежде всего проявляет беззаветную храбрость, хладнокровное умение схватывать и обсуждать момент и полное самоотрицание.

Суворов-начальник – душа солдат. Он всегда с ними, он весь для них, он первый пример во всем. Ничего он от них не требует такого, чего бы не сделал сам. Сознавая необходимость переработки всего строя, быта и характера войск, Суворов начинает с упражнений, в которых он всегда сам впереди. Он ест с солдатами, носит платье солдат, ездит на солдатской лошадке, – с солдатами он ходит по полям в холод и непогоду, переплывает реки, проводит ночи в маршах, делает в темень нападения…

Солдаты с своим командиром становятся неутомимыми, неустрашимыми, не боящимися ни жары, ни холода, ни суши, ни воды, ни голода, ни жажды. Суворов вселял в них идею, сам являлся образцом выполнения, и солдаты отдавались ему безраздельно и от всей души. Это не было веление формы. Это было господство духа сильного над слабым. Солдаты были орудием в руках Суворова не только за страх, но и за совесть, – из любви и преданности.

Суворов создает новую систему военной тактики. Не нам касаться военного дела. Но система Суворова является выражением его характера: глазомер, быстрота и натиск, – это дух Суворова.

Что значит глазомер? Под этим разумеется способность вмиг схватить положение неприятеля и моментально воспользоваться его положением в свою пользу. Для этого нужно иметь необыкновенную остроту органов чувств, преимущественно зрения, крайнюю быстроту сообразительности и сочетания, чрезвычайно ускоренный ход всех мыслительных процессов и такое же проявление всех этих фактов в действиях и поступках. Все эти проявления энергии, мощи и быстроты действия главным образом принадлежат немногим людям от рождения. Можно также путем упражнения и повторности развить все эти свойства, но в этом развитии и совершенствовании существует известный физиологический предел, для различных людей различный: кто от природы имеет более ускоренный процесс мышления, тот и путем упражнения достигает наивысшего совершенства, наоборот, лица от природы с медленным ходом процесса мыслительного акта и путем усовершенствования достигнут немногого. Суворов от природы обладал всеми преимуществами в этом отношении и равных ему было немного; но он понимал преимущество этих свойств, развивал их у своих солдат, достигал у них известной степени усовершенствования, превосходил в этом отношении солдат других армий, а потому и одерживал над ними победы.

Суворов с детства и до последних дней жизни много читал, и не только специальных военных книг, но любил читать классиков и текущую литературу. Он пытался и сам писать, хотя творения эти не отличались особенным блеском. Кроме новейших языков, Суворов изучил языки турецкий, татарский, арабский и финский. Суворов никогда не принадлежал себе и не жил своею личной жизнью. Вставал он чуть свет, обливался холодной водой, проделывал гимнастику и сейчас же за дело. Ел не много и скверно, – не видел в этом удовольствия, – пил также мало. Одет был легко и в простой костюм, обстановка жизни была солдатская. Ни роскоши, ни удобств, ни чревоугодия Суворов не знал. Он ел и пил, чтобы существовать, одевался – чтобы не замерзнуть, жилье имел потому, что без этого нельзя было обойтись. Словом, его тело не было предметом забот и задачей жизни. Суворов жил идеей и для идеи. Всю свою жизнь отдавал военной службе и войскам. В этом он видел задачу жизни, цель жизни и счастье жизни. В военное время и в походах Суворов не знает устали и утомления. Ни непогоды, ни невзгоды для него не существовали, он был всегда счастлив, доволен и прекрасно настроен.

Хуже бывало в мирное время. Не было дела, не было живого захватывающего интереса. Суворов томился, Суворов скучал, хандрил и капризничал. В эту пору он был невыносим для окружающих: острил, язвил, издевался и дурачил; почему его в Петербурге не терпели и под благовидным предлогом высылали.