Психиатрия: мифы и реальность

Деревенские посчитали, что это Лаврентий, в отместку за проклятие, напустил слепней. Били его страшно и долго, пока дочь (мать Феденьки) не заслонила отца своим телом.

Две недели она «выхаживала» у себя в избе отца, сказав деревенским, что если они не отстанут, отец проклянет всю деревню.

Через две недели собрала Анна отцу котомку – несколько караваев хлеба, сала, солонины – и сказала: «Батюшка, прощай, уходи из деревни, чтобы не было лиха, и помни добром меня и маленького Феденьку».

И вот теперь, почти через десять лет, будто бы из небытия появился этот косматый, сгорбленный старик.

– Пойдем, Федя, на гумно, там сухо и никто нас не увидит, – сказал дед, вышедшему во двор Феденьке.

Усевшись на охапки сухой соломы, дед рассказал удивительную историю.

«Теперь, когда мне осталось жить три месяца, я передам тебе, Федя, одно тайное знание. Знаешь ли ты, мой внучок, что твой дед обладает даром повелевать насекомыми. Насекомые, а в особенности вши, древнее человека. Они жили еще во времена доисторических ящеров и с тех пор почти не изменились. Предводительницей всех насекомых является Белая вошь – царица. Я передаю тебе власть над Белой вошью, и она будет прислуживать тебе и помогать в трудную минуту». Дед погладил внука по голове: «Ну, вот и все. Прощай, внучок и помни мои заветы». Сказав прощальные слова, дед как будто растворился в туманной мороси.

Крепко врезалось в память Феде эта страшная сказка.

Много раз во сне он видел полчища насекомых, а большая Белая вошь подмаргивала своими крошечными глазками.

Федя никогда в жизни не пользовался помощью Белой вши, считая, что дед, рассказывая про насекомых, тогда был «не в себе».

Отслужив «срочную» службу в Армии, он вернулся в родную деревню и стал работать в колхозе механизатором. Пил, как и все мужики в деревне. Пьяным любил подраться и однажды сел по «хулиганке» (ст. 206 УК). На один год общего режима. Как-то в бараке, после отбоя, он услышал негромко напеваемую зэками странную песню. Когда Федор услышал слова, он весь похолодел: «Значит, правду мне говорил дед Лаврентий».

Всех слов Федор не запомнил, но вот эти врезались ему в память:

… И вот в этот час, как тупая дрожь,
Проплывает во тьме тоска,
И тогда просыпается Белая вошь
Повелительница зэка,
А мы ее называли все —
Повелительница материка!

И далее:

Его утром нашли (вертухая

– В. Г.) в одном сапогеИ от страха рот до ушей,
И на вздувшейся шее тугой петлей
Удавка из белых вшей…
И никто с тех пор не вопит: «Даешь!»
И смеется исподтишка
Ее Величество Белая вошь,
Повелительница зэка.

Когда Федор рассказывал мне свою историю и прочитал на память отрывки из стихотворения, на которое была положена песня, я решил разыскать эти стихи. Оказалось, что это почти поэма А. Галича «Королева материка».

Вернувшись после «отсидки» домой, Федор почти не работал, а беспробудно пил. Отец к тому времени умер от «опоя», мать – утопилась в озере. Две сестренки уехали в город, где и вышли замуж. Федор жил один все более и более опускаясь.

Однажды, на пятый день запоя, Федор увидел, как из-под кровати на него ползут белые вши во главе с Царицей. Это была огромная, величиной с голову новорожденного Белая вошь, увенчанная подобием короны.

«Что же ты меня не зовешь? – спросила она, – или я тебе не нужна, или ты сильно гордый? Вот сейчас я с тебя гордость собью! Взять его», – скомандовала Царица, и мириады белых вшей поползли по ногам, рукам Федора, добираясь до лица. Заползали в глаза, рот, уши, кусали и гадили на него!

Федор истошно кричал, в ужасе выбежал во двор, стал черпать ведрами воду из колодца (на дворе стоял декабрь) и поливать себя. Соседи, слыша истошные вопли Федора и глядя на уже обледеневавашего соседа, связали его и закрыли в бане. Три дня оттуда доносились крики, мольба о помощи, но деревенские знали, что делали. Так испокон веку в деревне лечили белую горячку.

Федору просовывали в дверную щель только кружки с водой.

Через три дня из бани вытащили Федора, он спал глубоким сном.

С тех пор Федор пить бросил совсем, но стал вести себя странно.

Разговаривая с собеседником, пристально вглядывался в небо, будто что-то выискивая. Но вопросы отвечал невпопад, иногда прерывал собеседника возгласом: «Да погоди ты!», – к чему-то прислушиваясь.

Затыкал левое ухо пальцем, будто там что-то свербило.

Ходил по деревне, размахивая руками, сердито бормоча, иногда вздрагивая, как от удара кнутом.

Однажды сосед, зайдя к Федору в избу, в изумлении увидел, что он, обложившись вырванными из тетради листками, что-то пишет.