«Около 5 часов утра 4 сентября 1913 года старший учитель в деревне Дегерлок Эрнст Вагнер убил свою жену и четырех детей, заколов их в сонном состоянии кинжалом
. Прикрыв трупы одеялами, Вагнер умылся, оделся, захватил с собой три револьвера и свыше 500 патронов и отправился по железной дороге на место своей первой службы в деревню Мюльгаузен. Там он поджег несколько зданий, а затем выбежал на улицу и, держа в каждой руке по револьверу, начал стрелять во всех встречающихся ему жителей. В результате 8 человек были им убиты, а 12 — тяжело ранены. Только когда он расстрелял все патроны и револьверы оказались пустыми, удалось в тяжелой борьбе его обезоружить, причем он получил столь тяжкие повреждения, что первое время казался мертвым. Ввиду странности мотивов, выдвинутых им в объяснение этого кровавого преступления, было произведено психиатрическое обследование (экспертиза), что дало такие результаты.Вагнер оказался чрезвычайно отягощенным со стороны отца и со стороны матери. В детстве он был очень чувствительным, обидчивым и самолюбивым мальчиком. Крайняя правдивость не оставляла его даже тогда, если за правду ему грозило суровое наказание. Он был щепетильно верен своему слову. Очень рано пробудились у него влечение к женщинам, богатая и неукротимая фантазия и страсть к чтению. В учительской семинарии, где он учился, его отличали духовная самостоятельность, повышенное чувство собственного достоинства, любовь к литературе и крайняя добросовестность в отношении к своим обязанностям. Рано приобрел он безнадежный взгляд на жизнь: "Самое лучшее в этой жизни — никогда не родиться, — записывает он 17-летним юношей в альбом своему товарищу, — но, если родился, надо упорно стремиться к цели". В 18 лет попал он во власть порока, который оказался роковым для его судьбы, — он начал заниматься онанизмом. Упорная борьба, которую он повел против своей "слабости" оказалась безуспешной.
С этого времени его чувство собственного достоинства и его откровенная правдивость получили сильнейший удар, а пессимизм и наклонность к ипохондрическим мыслям — благоприятную почву для развития. Впервые личность его испытала глубокий внутренний разлад между приобретшим отныне господство в его душе чувством вины и самопрезрения и прежним эстетизмом, влечением к женщинам и высоким мнением о себе. Он начал подозревать, что товарищи замечают его тайный порок и насмехаются над ним. Но этот внешний конфликт не оказал заметного влияния на его успехи и внешние отношения с людьми. Он прекрасно сдал первый учительский экзамен и стал работать помощником учителя. Отношения с товарищами по службе у него установились хорошие, его считали добродушным, хотя и несколько заносчивым человеком. Однако из-за своего самомнения он вскоре имел столкновение со старшим учителем, из-за чего был переведен в другое место — деревню Мюльгаузен. Связи с женщинами у него стали возникать довольно рано. Тем не менее онанизм он прекратить не мог даже в возрасте 26-27лет. Больше чем за 10 лет до преступления, под влиянием спиртного — а в это время он уже стал порядочно выпивать, — возвращаясь из трактира домой, несколько раз совершил содомические акты. С тех пор главным содержанием его мыслей и чувств стали угрызения совести по поводу этих "недостойных поступков". "Как он мог поддаться такому дикому влечению?" — постоянно думал Вагнер. Страх, что его порок будет открыт, снова сделал его чрезвычайно подозрительным, заставлял его боязливо, недоверчиво присматриваться, прислушиваться к лицам и разговорам окружающих. Уже имея на своей совести этот "грех", Вагнер сдал второй учительский экзамен, причем, опасаясь быть арестованным, все время носил в кармане револьвер, при аресте собираясь застрелиться. Чем дальше, тем его подозрительность росла все сильнее и сильнее. Мысль, что его сношения с животными подглядели, начала неотвязно его преследовать. Ему стало казаться, что все уже известно и что за ним установили специальное наблюдение. Если при нем разговаривали или смеялись, то у него сразу же возникал опасливый вопрос, не о нем ли этот разговор и не над ним ли смеются. Проверяя свои ежедневные наблюдения, обдумывая их мельчайшие детали, он все более укреплялся в основательности таких мыслей, несмотря на то, что, по его собственным словам, ему ни разу не удалось услыхать ни одной фразы, которая бы вполне доказала его подозрения. Только сопоставляя взгляды, мимику и отдельные движения знакомых или толкуя в особом смысле их слова, он приходил к убеждению в несомненности отношения всего этого к себе. Ужаснее всего ему казалось то, что тогда как он сам мучился жестокими самообвинениями, проклинал и казнил себя, окружающие безжалостно обратили его исключительно в предмет жестоких насмешек.
С этого времени вся картина жизни стала представляться ему в совершенно извращенном виде; поведение мирных обывателей Мюльгаузена, не подозревавших о его душевной драме, в его воображении приобретает характер намеренного над ним издевательства. Дальнейшее развитие бреда прерывается переводом Вагнера на работу в другую деревню. Приняв перевод как наказание, он все же сначала почувствовал облегчение от мысли, что его на новом месте никто не будет знать. Действительно, хотя и там в его душе господствовали "мрак и тоска", однако в течение пяти лет он не замечал насмешек над собой. Он женился на девушке, с которой случайно сошелся, женился исключительно потому, что считал невозможным отказаться от брака с забеременевшей от него женщиной. Несмотря на то что теперь Вагнер жил уже нормальной половой жизнью, подозрительность все же требовала "пищи", и постепенно прежние опасения пробудились. Сопоставляя невинные замечания друзей и знакомых, он стал приходить к убеждению, что слухи о его пороках достигли и здешних мест. Виновниками этого он считал своих прежних сограждан, которым мало было издеваться над несчастным, понадобилось делать его предметом посмешища на новом месте. Чувство негодования и гнева стали расти в его душе. Временами он доходил до крайних степеней возбуждения, и только начавшая с этого момента зреть мысль о мести удерживала его от непосредственной расправы. Любимым предметом его мечтаний сделалось теперь детальное обсуждение задуманного дела. План преступления в мельчайших подробностях был разработан им уже за 4 года до приведения его в исполнение. Вагнер хотел добиться одновременно двух целей. Первой из них было полное уничтожение его рода — рода дегенератов, отягощенного позором отвратительнейших пороков: "Все, что носит фамилию Вагнер, рождено для несчастья. Все Вагнеры подлежат уничтожению, всех их надо освободить от тяготеющего над ними рока", — так говорил он потом следователю. Отсюда и родилась мысль убить всех своих детей, семью своего брата и самого себя. Второй целью была месть — он собирался сжечь всю деревню Мюльгаузен и перестрелять всех ее жителей за их "жестокое издевательство" над ним. Задуманное Вагнером кровавое дело сначала пугало и его самого. Чтобы подбодрить себя, он разжигал свою фантазию и мечтал о величии стоящей перед ним задачи, которая обратилась теперь для него в великую миссию, в "дело всей жизни". Он вооружился надежным оружием, в лесу научился стрелять, подготовил кинжал для убийства жены и детей, и, однако, всякий раз, как думал приступить к выполнению своего плана, непреодолимый ужас охватывал его и парализовал его волю. После убийства он рассказал, как часто ночью стоял он у постели детей, стремясь преодолеть внутреннее сопротивление, как моральная невозможность этого дела всякий раз отпугивала его. Постепенно жизнь сделалась для него непереносимым мучением. Но чем глубже становятся тоска и отчаяние в душе Вагнера, тем больше кажется ему число его врагов и тем величественнее поставленная задача».
