Психическая атака из будущего. За Колчака и Каппеля!

Однако Петр Васильевич, вначале недовольно морщившийся, глядя на трупы казненных дезертиров, получив необходимые разъяснения от военного юриста, признал действия Скипетрова обоснованными, ведь лица, объявленные в проскрипционных списках, могут быть казнены за малейшие преступления, коим безусловно является дезертирство и противодействие начальству, без суда и следствия, по приказу командира.

Вологодский только попросил убрать трупы, мол, не стоит так демонстрировать и в дальнейшем вешать только по ночам и тут же снимать, дабы не смущать обывателей.

«Да, уж», — решил про себя Сычев, — «общение с Арчеговым и Яковлевым премьеру явно пошло на пользу. От первого набрался жестокости, необходимой в это время, а от второго получил изрядную долю цинизма».

Скосив глазом на бывшего каторжника, Ефим Георгиевич тут же помечтал, видя, что на суку тополя, где качался на ветру висельник, найдется еще местечко и для этого хитреца. Веревку найти можно, а от щедрот своих кусок мыла добавить. Ради этого Сычев бы и недельку в бане не помылся.

Смущало поведение Яковлева — тот не скрывал своего удовлетворения визитом, и сейчас уже пошел в раскрытые ворота, где у правительственных автомобилей толпились обыватели и настороженно замерли несколько охранников. Вологодский чуть помедлил и, сопровождаемый двумя офицерами, пошел за главой МВД.

А сам Сычев не удержался от маленькой мести, от которой он не смог отказаться. Уж больно ненавидел военный министр атамана Семенова, этого мужлана с испитым лицом и грязными ногтями, и его окружение, в котором были одни бездельники и холуи.

— Я доволен вами, Леонид Николаевич, — со слащавой улыбкой обратился он к Скипетрову, который бросил на него ненавидящий взгляд, но молчал, скованный по рукам и ногам субординацией.

— Если отличитесь, то я поставлю вопрос о присвоении вам вашего давно заслуженного чина… Подполковника!

И тут же милостиво улыбнулся бывшему генералу, который мгновенно побагровел и раздулся, как болотная жаба, от еле сдерживаемого бешенства. И руки не подал Сычев, демонстративно показав Скипетрову надетые перчатки. Вот так-то, пусть знает свое нынешнее место бывший помощник атамана Семенова. И стало Ефиму Георгиевичу на душе приятно — унизив выскочку, он отомстил за давнюю обиду.

Сычев повернулся спиной и хотел пойти за Вологодским, но тут по затылку словно стеганули кнутом, настолько острым было мысленное ощущение. Генерал чуть повернул голову, и его тут же ожгли ненавидящие глаза.

Смотревшего на него он узнал сразу. Еще один самозванец на его голову, бывший командующий разгромленной десять дней назад эсеровской НРА, бывший штабс-капитан Калашников. Ну, этому есть за что ненавидеть, решил генерал, и тут до него дошло — ненависть понятна, но почему глаза эсера светятся и торжеством одновременно.

Звериный инстинкт мгновенно проснулся в генерале, Сычев ощерился, словно волк, попавший в капкан. А потому успел отреагировать, когда из застывших рядов штрафников выскочил солдат и вскинул револьвер.

И словно в кинематографе стали медленно крутить ленту — так, будто тягучий песок, все потянулось перед глазами генерала. Солдат выстрелил в Вологодского — Сычев увидел, как от лица премьер-министра полетели капли крови. И тут же падающего Петра Васильевича заслонили офицеры, лихорадочно расстегивая кобуры.

Ефим Георгиевич выхватил свой наган и вскинул его, наведя ствол на террориста. И в то же мгновение понял, что он сам у него на мушке. Грохнул выстрел, за ним другой, и на какую-то долю секунды Сычев растерялся — ведь ни он сам, ни этот боевик не стреляли. И только сейчас потянул за спусковой крючок. Наган жахнул, немного подбросил руку вверх.

Револьвер террориста выплюнул клубок белого дыма, и в сердце что-то ударило, но не сильно. Генерал устоял на ногах и увидел, как падает на снег боевик, ничком, безвольно откинув руку и выронив свой короткоствольный «бульдог». Сычев воевал, много раз видел смерть, а потому сразу понял, что так падают только убитые. Он не промахнулся в боевика, стрелял точно в голову — рука до сих пор тверда.

— Твою мать! — сквозь зубы выругался генерал и посмотрел на свою шинель. Так и есть — точно напротив сердца, метким стрелком был покойничек, виднелась аккуратная дырочка.

Сычев похолодел, но почему он тогда не чувствует боли, и чуть ли не взвыл от страха, торопливо расстегивая крючки. Засунул руку за отворот и тут все понял. Пальцами он вытащил из кармана френча массивный серебряный портсигар — на нем была вмятина.

Генерал сложил в голове два к двум и все понял — «бульдожек» слабоват, не оружие, а пукалка для легкомысленных французов и их мадам с мадемуазель. Офицеры на него только презрительно фыркали — ствол короткий, а патрон слабый. Потому портсигар пуля и не пробила, оставив на толстой стенке вмятину.