Психическая атака из будущего. За Колчака и Каппеля!

— «С тремя бронепоездами и отрядом в 300 штыков прибыл на станцию Слюдянка, — медленно и глухо стал читать адмирал Колчак, — имею приказ атамана Семенова далее идти на Нижнеудинск. В Глазково восстание, власть взял эсеровский Политцентр, поддерживаемый чехами за отгрузку черемховского угля. Ледоходом сорван понтон, все ангарские пароходы захвачены чехами. Попытка обстрела мятежных казарм пресечена генералом Жаненом, заявившим о недопустимости обстрела желдороги и ответном огне чеховойск в случае непослушания русских властей», — адмирал оторвался от телеграммы, достал платочек и вытер капли пота. Затем взял листочек в руки и продолжил чтение.

— «Американские части выдвигаются к Кругобайкальским туннелям для их занятия. Перебрасывают пехоту на станцию. Принял меры к воспрепятствованию, в Култуке оставляю «Беспощадный». Приказаний от атамана Семенова получить не могу, связи нет. Мобилизую в Порту Байкал суда, организую флотилию, призову морских и военных чинов для движения на Иркутск и переправы надежных войск для подавления мятежа. Сам двинусь на Иркутск 29 декабря. В этот день атакую Глазково — промедление смерти подобно. Прошу ваше высокопревосходительство отдать мне необходимые распоряжения по Бодо. Буду на станции до 21.15, снимаю связь и ухожу в Порт Байкал. Ротмистр Арчегов».

— Это что за бред? — Колчак недоуменно пожал плечами. — Какой Политцентр? Что за восстание…

— Ваше высокопревосходительство, — в коридоре застучали шаги, и перед дверью встал задыхающийся премьер-министр Пепеляев. Он хрипел, не мог больше сказать слов и держался ладонью за левую половину груди. Но через минуту Виктор Николаевич отдышался и заговорил:

— В Глазково восстание. Склады на Батарейной захвачены. Я только сейчас говорил с Червен-Бодали…

— Прочитайте это, Виктор Николаевич, — Колчак протянул ему телеграмму Арчегова. Председатель Совета министров впился в нее глазами и скорее не прочитал, а проглотил написанные слова. Побледнел, смертельно побледнел и потрясенно прошептал:

— Все правда, только гораздо хуже. Намного хуже. Министр мне ничего не сказал о чехах.

— У ротмистра Арчегова информированность намного лучше. Интересно, откуда? И настоящий ли ротмистр ее послал? — Колчак говорил отрешенно — звенья цепи выстраивались одно за одним, нанизывались, как костяшки счетов на прутья…

— Лейтенант! Полковника Сыробоярского ко мне, немедленно! Разузнайте все про ротмистра Арчегова. И соедините меня со Слюдянкой, — еще осталось почти полчаса до назначенного срока.

Кивком простившись с премьер-министром, адмирал тихо закрыл дверь купе и устало опустился на диван. Странно, но он полностью верил словам Арчегова, и вновь на ум пришли костяшки счетов. Они наслаивались ровно, как деяния чехословацкого корпуса. Союзниками сделан последний их шаг — они предали его, они предали ту Россию, которая за них сражалась. Теперь все — итог подведен, счета выставлены. Адмирал устало закрыл глаза…

ГЛАВА ТРЕТЬЯ Раз пошли на дело… (26 декабря 1919 года)

Слюдянка — Култук

Плотно прижавшись к заснеженным шпалам, Ермаков прополз немного под вагоном, осторожно выглянул из-под колесной пары. Часовой уже не ходил; прижавшись спиной к стенке, он задумчиво клевал носом. Да оно и понятно — сочетание мороза, теплого тулупа и изрядной дозы самогона действует на любого караульного просто убойно.

Часовых оказалось не шестеро, как до того было, а только двое — в начале и конце короткого эшелона из десяти вагонов. Уход русских воинских эшелонов и бронепоездов в сочетании с празднованием католического Рождества резко снизил бдительность бравых американских вояк. Часовых везде уменьшилось втрое, а кое-где были даже сняты на ночь выставляемые посты. Но капитан Смит явно недооценил азиатского коварства русских…

Ермаков осторожно выполз из-под вагона и быстро отвалился в сторону. Наделать шуму он не боялся — на соседних путях яростно трудился маневровый паровоз, и звуков от него было предостаточно, роту марширующих солдат заглушит.

И потому ротмистр уже без всякого стеснения, с изрядной наглостью, шариком подкатил к американцу со спины и шарахнул бедолагу в затылок рукоятью «трофейного» пистолета.

«Кольт» не уступил обычному молотку по эффекту своего воздействия на черепную коробку — американец рухнул на снег подрезанным колоском, выпустив из рук винтовку. За спиной заскрипел снег, и Константин повернул голову — так и есть, казаки уже управились со своим часовым и бежали к нему. Еще два станичника должны были остаться на хвостовой площадке.

— Кузьма, бери фонарь, сигналь на «Грозный»! — Ермаков удобнее примащивал часового, закрывая его лицо шерстяным шарфом. Ну его к черту, а то поморозит себе морду, а так часок на морозе перебедует, пока смена новая подойдет. Убивать часовых они не планировали — зачем парням Рождество портить да напрасно их товарищей злобить…