ПСИХИКА И РЕАЛЬНОСТЬ

С еще большей определенностью временное происхождение зрительно-пространственной симультанности демонстрируется в ранних работах Ю. П. Лапе (1961). В них изначальный характер симультанности исключается не только последовательным предъявлением элементов контура, но и специально экспериментально ограниченным полем зрения, когда элементы контура последовательно экспонируются через узкую щель на один и тот же участок рецептора, что в максимальной степени приближает построение такого зрительного образа к гаптическому. Тем самым влияние исходной симультанно-пространственной схемы на конечный эффект симультанирования предметного образа полностью исключается, и этот эффект оказывается результатом преобразования сукцессивного временного ряда в целостную, непрерывную симультаннопространственную структуру. Чрезвычайно близкая к этому экспериментальная ситуация имеет место в опытах А. Р. Лурия (1962) с трубчатым полем зрения. Здесь также элементы воспринимаемого контура последовательно экспонируют на один и тот же участок искусственно ограниченного зрительного поля; этим самым изначальная симультанность пространственной схемы, как и в опытах Ю. П. Лапе, но даже в еще большей степени, исключается и конечный эффект симультанности зрительного образа имеет совершенно явное временное происхождение и является результатом преобразования временной последовательности в пространственную одновременность.

Вся эта совокупность фактов с достаточной определенностью выявляет временное происхождение зрительно-пространственной симультанности перцептивных образов. Однако в контексте настоящего рассмотрения, в котором главным является вопрос об организации сенсорно-перцептивного времени в его связи с памятью, особенно важно подчеркнуть следующее обстоятельство: результаты всех упомянутых выше исследований, в том числе и наших собственных, представлены как явное свидетельство преобразования последовательного временного ряда в пространственно-предметную целостную структуру, т.е. как свидетельство эффекта перехода временной последовательности в пространственную одновременность. Что же касается того, что переход от временной последовательности к пространственной одновременности осуществляется посредством промежуточного звена, с представленной в нем временной симультанностью, без которой симультанности пространственной просто неоткуда было бы взяться, то этот принципиальный факт не только не был соответствующим образом истолкован, но вообще не был выявлен и не стал предметом рассмотрения, хотя сами по себе полученные результаты об этом свидетельствуют.

Если теперь обратиться к сфере интерорецептивной и проприорецептивной сенсорики, то предметом исследования этот аспект пространственно-временных соотношений был в еще меньшей степени, чтобы не сказать совсем не был. Что касается кинестетических ощущений, специфический единый пространственно-временной характер которых был достаточно демонстративно подчеркнут еще И. М. Сеченовым, то здесь можно указать на интересные исследования Ф. Н. Шемякина (1940), в которых был показан процесс перехода карты-пути в карту-обозрение. Этот процесс по самой сути воплощает в себе преобразование временной последовательности в пространственную одновременность. Об этом же свидетельствуют временные характеристики процессов психического регулирования, базирующиеся на кинестетико-проприорецептивной сенсорной основе. Что же касается интерорецептивных ощущений, в которых все эти соотношения в гораздо меньшей степени объективированы и поэтому гораздо более замаскированы, то приведенные в главе об эмоциях краткие фактические данные, касающиеся временных характеристик исходных интерорецептивных компонентов эмоциональных процессов, свидетельствуют о том, что эти временно-пространственные соотношения имеют место и здесь; кроме того, простая апелляция к интроспективному жизненному опыту болевых ощущений ясно свидетельствует о том, что в переживании интерорецептивной болевой "мелодии", если так ее обозначить по аналогии с мелодией кинетической, также сочетаются временные компоненты одновременности и последовательности, без чего характер такой "мелодии", по-видимому, не мог бы быть столь тягостным.