Психикон (СИ)

Муллагалеев уже стоял у окна и разглядывал нагромождения облаков, в уголке рта торчала взятая у Роджера сигарета. Прикурить писатель забыл.

– Ну так что? – спросил Роджер.

– А?

– Вы готовы принять участие в операции?

– Готов, конечно!

– На всякий случай напоминаю, – сказал директор института, – что речь идет о жизни нашего пациента, кроме того, есть большой риск и для тех, кто погружается.

Муллагалеев сказал:

– Даже если все мы погибнем, оно того стоит!

Роджер кашлянул.

– Подпишите, пожалуйста, это соглашение. – Он выложил на стол документ и ручку. – Может быть, вы хотите предварительно обсудить это с близкими?

Писатель размашисто расписался и проговорил:

– Он подписал соглашение на отчаянную экспедицию в бессознательное – и это стало его последним автографом!

Видя настороженные взгляды, он добавил:

– Это все шутки, чтобы разрядить атмосферу, вы же психологи, должны понимать. Не беспокойтесь, я подойду к делу с максимальной ответственностью. Но если что – подарите автограф моей вдове, может, получится на нем заработать.

После разговора у Кирилла осталось неприятное чувство неопределенности, словно вместо решения проблемы они усложнили ее, добавив в условное уравнение новое неизвестное, смешав цифры и математические знаки с алхимическими символами и рунами.

Кристина по-прежнему не брала трубку, поэтому место за терминалом занял Роджер. В больничной палате стало тесно от задействованного оборудования и кушеток. На этот раз в Психикон погружались сразу трое: Кирилл, Дедалов и Муллагалеев.

Роджер быстро освоился за терминалом, от него требовалось только поддерживать связь и присутствовать как сторонний наблюдатель, медицинский персонал продолжал следить за состоянием Аркадия. Все было готово, когда писатель попросил лист бумаги и карандаш.

– Хочу попробовать одну вещь, – сказал он. – Это напрямую касается цели операции.

Шариковую ручку он отверг, пришлось искать карандаш. Небольшой обломок с заточенным грифелем нашелся в недрах одного из ящиков стола. Муллагалеев, уже наполовину раздевшийся для погружения, принялся что-то рисовать. Кирилл заглянул ему через плечо. Нарисованная загогулина напоминала дверной ключ: на одном конце была спираль, на другом – такая же по размеру спираль, но квадратная.

– И что это?

– Сюрприз, – ответил писатель. – Я не знаю, сработает ли Психикон так, как я предполагаю, но если да, то эта штука нам пригодится.

Лист бумаги он оставил при себе, словно талисман. Уже укладываясь на кушетку, Муллагалеев сказал:

– Главное, настроиться на нужное произведение. А то я, знаете ли, всякое писал…

Кирилл с удивлением заметил, как покраснел Дедалов, что было заметно даже на его смуглой коже.

– Сконцентрируйтесь на изображении пляжа, которое я показывал, – напомнил всем психолог. – Если все сработает, мы сразу окажемся на месте.

Так и случилось. Ощущая затылком контактный гель, Кирилл не заметил момент, когда гель сменился речной водой. Он лежал на спине, слегка утопнув в мокром песке. Солнечный свет брызнул в глаза, высоко в небе раздался удивленный возглас чайки.

Кирилл вскочил и огляделся. Рядом поднимался Дедалов, в знакомом зеленом плаще, похожий на сказочного мастера по изготовлению волшебных игрушек. В его руке уже был резной посох, помогающий смягчить хромоту. Муллагалеева видно не было.

– Роджер? – позвал Кирилл.

– Слышу тебя! Ну надо же, работает! – раздался голос.

Последние доработки не прошли даром: теперь связь была даже здесь, далеко за морем бессознательного, в глубинах, где находится эго Аркадия.

– Видеопотока нет, – сказал Роджер, – мельтешат какие-то статичные изображения, мутные и неразборчивые.

– Потом доработаю, – отмахнулся Кирилл. – Скажи, что с нашим писателем, я не вижу его.

Роджер хмыкнул и засопел, запуская анализ потока данных. У Кирилла мелькнула мысль, что на одновременный вход троих агентов не хватило мощности. Все-таки для организации этого погружения пришлось задействовать ранние прототипы оборудования и подключать датчики аж с четырех тел.

– Смотри, – воскликнул Дедалов, вытягивая руку.

К ним приближался юноша лет двадцати, одетый в коричневый шерстяной костюм. Для полноценного образа джентльмена девятнадцатого века не хватало цилиндра – вместо него был пробковый шлем, какой носили европейские колонисты в Индии.

– Добрый день, господа! – сказал он. – Мое имя Ноланд Бремер, я путешествую. Не подскажете ли, в каких краях я оказался?

– А… – сказал психолог, не зная, как продолжить.

– Это персонаж из книги, – шепнул ему Дедалов, – в игре его не было.