Психоанализ огня

Весьма поразительно реалистическое понимание теплоты и огня в связи с особыми веществами субстанциями растений. Соблазном реализма объясняются странные верования и обычаи. Вот один из множества примеров, взятых у Бэкона (Sylva Sylvarum, $ 456): «Если верить некоторым источникам, нужно проделать несколько отверстий в стволе тутового дерева и вставить в них клинья из дерева других видов, теплых по своей природе,  — таких, как терпентинное, мастиковое дерево, гуайяко, можжевельник и т.  п., чтобы получить превосходные тутовые ягоды и повысить урожайность дерева; этот эффект можно приписать дополнительному теплу, которое возбуждает усиленное движение соков и оживляет природное тепло дерева». В некоторых умах продолжает жить вера в эффективность теплых субстанций; однако чаще всего она ослабевает и постепенно принимает форму метафоры или символа. Поэтому утратили прежнее значение лавровые венки: теперь их делают из зеленой бумаги. Но вот какова их подлинная ценность: «Ветви этого дерева, которое античность посвятила Солнцу, с тем чтобы венчать завоевателей земли, загораются, как кости льва,  — стоит лишь ударить одной о другую». Тут же следует реалистический вывод: «Лавр исцеляет язвы на голове и очищает лицо». Как сияет чело, увенчанное лавром! В наше время, когда любые ценности — не более чем метафоры, лавровый венок несет исцеление разве что уязвленному самолюбию.

Мы склонны к оправданию всех этих наивных поверий, потому что воспринимаем их уже лишь в метафорическом значении, забывая об их соответствии каким-то психологическим реальностям. Однако многие метафоры не полностью утратили связь с конкретной реальностью. Признаки этой связи еще прослеживаются в некоторых вполне здравых абстрактных определениях. Психоанализ объективного познания заставит нас заново пережить процесс дереализации и доведет его до конца. Точно представить масштабы заблуждений относительно огня позволяет именно то, что эти заблуждения (быть может, в отличие от других) сохраняют тесную связь с какими-то конкретными проявлениями, неоспоримыми данными внутреннего опыта.

Так, попросту ссылаясь на внутренний огонь, объясняют некоторые из ряда вон выходящие свойства, требующие специального изучения, например «необыкновенную силу, наблюдаемую у отдельных растений… заключающих в себе гораздо большее количество огня, чем иные, даже относящиеся к тому же классу. Мимоза, скажем, поглощает больше огня, чем любое другое растение или природное тело; и, насколько я понимаю, при соприкосновении с каким-то другим телом мимоза, отдавая ему немалую часть огня, обеспечивающего ее жизнь, заболевает; ее листья и ветви остаются поникшими до тех пор, пока она не сумеет восстановить здоровье, получив новый огонь из воздушной среды». Тот интимный огонь, который мимоза отдает вплоть до полного изнеможения, психоаналитик назовет иначе. К объективному знанию он отношения не имеет. Невозможно найти никаких объективных оснований для сравнения поникшей мимозы и мимозы, лишившейся огня. Психоанализ объективного познания должен устранить из науки убеждения, сформировавшиеся вне специфически объективного опыта.

Утверждение, что огонь — начало жизни, встречается во всех областях, причем без малейшего намека на доказательства. Оно так старо, что как бы само собой разумеется, и кажется в общем убедительным при одном условии: если оно не относится к какому-либо частному случаю. Чем конкретнее случай, тем более нелепым оно выглядит. Например, один акушер после длинных рассуждений о росте эмбриона и о пользе амниотических вод заявляет в конце концов, что вода, жидкий проводник питания для всех трех природных царств, должна быть оживлена огнем. В заключении его трактата мы найдем наивный пример естественной диалектики воды и огня: «Вегетация есть следствие своего рода жажды, влекущей [огонь] к соединению с водой, истинным его укротителем». Интуитивное субстанциалистское представление об огне, оживляющем воду, настолько неотразимо, что оно побуждает нашего автора «углубить» научную теорию, для обоснования которой закон Архимеда слишком прост и ясен: «Неужели никогда не будет опровергнуто абсурдное мнение, будто вода, превратившись в пар, поднимается в атмосферу потому, что в своем новом состоянии она легче, чем воздух, занимающий тот же объем?» По мнению Давида, закон Архимеда вытекает из весьма убогой механики, в то время как очевидно, что именно огонь, животворный флюид, «никогда не пребывающий в праздности», увлекает за собой и поднимает воду. «Возможно, огонь — это тот активный принцип, та вторая причина, вся энергия которой исходит от Творца и которую Писание определяет следующими словами: et spiritus Dei ferebatur super aquas». В такие выси увлекает акушера размышление об амниотических водах.

6