Психоделические дети

Он взял пистолет и фонарик, лежавшие в ящике комода на кухне. Выйдя в ночь, залитую мерцающим светом, сунул пистолет в карман пиджака и втянул носом холодный воздух. Тот обдал холодом гортань и легкие и прогнал остатки сна. Дорожка от дома к гаражу была не расчищена; снега выпало на добрых двенадцать или четырнадцать дюймов. Он побрел по сугробам, вслушиваясь в легкий ленный шум, похожий на стон уборочных машин, вступивших в схватку со стихией. Дверь гаража с жужжанием открылась, когда распознала отпечаток его большого пальца на наборном диске замка. Он забрался в машину, завел ее и подал задом, разгребая снег задним бампером. Затем включил задние и передние радиаторы обогрева. С проблемой, которая стояла перед Лаурой, ему приходилось всегда быть наготове, чтобы выехать в любой час дня и ночи и в любую погоду. Решетки-радиаторы для оттаивания снега потребовали немалых дополнительных расходов, но они были просто необходимы. Когда он подогнал машину к передней двери, она уже ожидала его.

— И куда же теперь? — спросил он.

— Куда-нибудь в округе, — ответила она шепотом. — Пожалуйста, поторопись! В этот раз будет наверняка плохо.

Растапливая снег впереди машины, он выехал на шоссе и направился к дороге, ведущей прочь от города и его окрестностей. Затем, передав управление автопилоту, он погладил волосы Лауры и стал целовать ее щеки, уши, шею…

Через десять минут они оказались у выезда с шоссе, и красный глазок автопилота подмигнул ему, словно говоря, что следует взять управление на себя. Где-то в недрах машины по той же причине ожил зуммер и жалобно заблеял. Он свернул влево на вспомогательную дорогу, не так хорошо очищенную, как шоссе. Снежные наносы наползали на щебенку, суживая проезжую часть в некоторых местах наполовину. Он выжал акселератор и заставил свой «чемпион» двигаться дальше.

Она застонала.

Это был плохой признак. Критический момент быстро приближался, предел, за которым кончается сдерживание и может произойти всплеск энергии, яростный и смертельно опасный. Лаура была экстрасенсом, но это не шло ей на пользу, так как она не могла удержать свою силу под контролем. Она была не в состоянии выплеснуть энергию наружу, пока та не достигнет критической точки, и раз этот предел был близок, то оставались считанные секунды до выброса.

Он был рад, что установил решетки-радиаторы для растапливания снега. «В наши дни, — подумал он, — их следовало бы устанавливать на все машины. Тогда снегоуборочные машины и кольца подогрева в полотне дороги были бы лишними». Решетки обдавали жаром кристаллики снега впереди: некоторые превращая в пар, некоторые — в талую воду, оставляя ее позади, чтобы превратиться в лед на холодном ночном ветру, который обдувал дорогу.

— Еще чуть дальше, — сказал он.

Она что-то простонала в ответ.

Он рискнул оторвать взгляд от дороги и был поражен — впрочем, как всегда, — при виде белизны на ее прекрасном лице. Это напоминало ему о смерти. Его всегда охватывал страх в такие моменты.

— Держись!

Машина без предупреждения заскользила к обочине. Он в отчаянии вцепился в руль, затем вспомнил, что сам направил машину к откосу. Они уткнулись в сугроб, и решеткам-радиаторам пришлось потратить несколько минут, чтобы высвободиться из снежного плена. Он проехал еще милю, не встретив никаких домов, и — именно поэтому — резко свернул туда, где, судя по всему, летом было пшеничное поле, ровное, покрытое снегом. Решетки-радиаторы работали на полную мощность. Он вел машину медленно, выжигая снег впереди по пути к лесу, который виднелся там, где поле немного поднималось, и, начиная с этого подъема, уходил вдаль и терялся на расстоянии. Когда они добрались до опушки, он, нажав на тормоза, остановил машину и выключил фары. Теперь их нельзя было заметить с шоссе на фоне вплотную подступивших черных деревьев.

Он сел рядом с ней прямо на снег возле древесного ствола. Она уже достигла критической точки.

— Все хорошо, — успокаивал он, — здесь никого нет.

Она вновь застонала…

Ее дыхание вырвалось наружу…

Снег вокруг них начал подтаивать… Через две минуты образовался круг голой земли диаметром четыре фута. Затем земля превратилась в грязь. Потом грязь начала нагреваться до кипения…

Помню, как в парадной зале на стене,
Отделанной под старинный колер,
Часы прадеда отстукивали мне:
«Дай монетку в обмен на доллар».
О, как это теперь вдалеке!
Уютная кухонька, в вазочке — цветы
И мама, с ложкою в руке
Стоящая у плиты…