Психоисторический кризис

— Брось мыслить как надутый гандериец, подумай о силе! — Наклонившись над изумленным Эроном, он схватил его за ворот куртки и поднял в воздух, одновременно разоружив мальчика и швырнув бластер на пол. Эрон не успел шевельнуть даже пальцем. Голос учителя гремел. — Имперское завоевание не было игрой! Это не миф! Это была сила! Армия, которая атаковала Ульмат, была больше по численности, чем все население Агандера. — Эрон попытался вырваться, но Скоджил держал его мертвой хваткой. — Неужели ты думаешь, что оккупационные войска потерпели бы личные бластеры? При Империи гандерийцы никогда не носили оружия, потому что это было запрещено вице-королями. Нарушение каралось смертной казнью — если кого-то ловили с бластером, то казнили немедленно!

Он расхохотался и бросил потрясенного Эрона обратно на уродливую кушетку, продолжая уже более спокойным тоном:

— Насколько мне удалось разобраться в доимперских временах, гандерийцы считали, что носить оружие — ниже их достоинства. Это был мирный народ, уважающий закон и порядок, как и вы. Они думали, что высокая цивилизованность и так делает их неприкосновенными, а межзвездные расстояния надежно отгораживают от врагов, подобно стенам замка. — Скоджил улыбнулся со всем обаянием Капора, которым хорошо успел овладеть. — И все вы до сих пор думаете так!

Эрон сидел, вытаращив глаза.

— Никогда больше так не делай! Ты до смерти напугал меня.

Он покосился на бластер, лежащий на полу, но поднять не посмел.

— Это завоевание напугало вас до смерти. Оно было для вас просто немыслимо, не вязалось с вашим пониманием вселенной, со всей вашей жизнью. Разные культуры переживают травмы по-разному, в соответствии с их коллективным опытом. Вы решили продолжать цепляться за вашу иллюзию неуязвимости, хотя имперские генералы силой доказали, что она фальшива! И чтобы поддержать эту иллюзию, вам пришлось лгать самим себе, пока вы сами не забыли, какова была истинная история. Ты думаешь, что пришельцы — шакалы? Никогда не делай такой ошибки! Твои предки сделали ложь традицией. А ложь — ловушка, петля, потому что это попытка изменить событие, которое не может быть изменено. Ты можешь солгать один раз, но поскольку истинное событие останется прежним, ты будешь вынужден возвращаться назад и лгать снова и снова… бежать по кругу, как цирковая лошадь.

Эрон чувствовал себя не участником рациональной дискуссии, а напуганным животным.

— В следующий раз, когда соберешься читать мне лекцию, скажи заранее, чтобы я мог спрятаться. Куда-нибудь между галактиками или внутрь нейтронной звезды. — Он снова поглядел на свой бластер, потянулся к нему и отдернул руку. — Можно мне забрать его?

— Конечно.

— Я не буду в тебя стрелять.

Скоджил усмехнулся:

— Не успеешь, даже если захочешь.

Страх мальчика сменился гневом.

— Ты мне врал! Прикидывался мирным и цивилизованным. А я верил!

— Многие вещи не таковы, какими кажутся. Ну давай, обманывай себя дальше, бери эту игрушку и воображай, что можешь выйти один на один со всей Галактикой. Давай поднимай! Снова станешь неуязвимым!

Эрон Оуза смотрел в пол. Он весь дрожал. Скоджил молча ждал — мальчику надо было дать время, чтобы переварить все, что случилось. Наконец Эрон наклонился и поднял оружие. Тело с трудом его слушалось.

— Мне страшно, — признался он, смущенно улыбаясь. Потом проверил предохранитель и убрал бластер в кобуру. — От таких уроков истории сердце в пятки уходит. Я, конечно, знаю, что все это как будто, что на самом деле ты добрый. И все-таки страшно.

— Вот и гандерийцы до сих пор боятся Первой империи, хотя прошло уже девять тысяч лет. Империя побеждает вновь и вновь, сколько бы раз они ни вспоминали об этом. И с каждым новым толчком извне старый неизжитый страх возвращается, и гандерийцы вновь прячутся за иллюзию своей неуязвимости. Твоя бесполезная игрушка — лишь одна из тысяч вторичных гармоник этого страха. И все можно свести к математическим уравнениям.

Мальчик вдруг хитро улыбнулся, глаза его загорелись.

— А ну, признавайся, старая злобная крыса, ты на самом деле психоисторик? Может быть, даже шпион со Светлого Разума?

Хиранимусу понравилась прямота вопроса. Эрон не любил окольных путей, не скрывал своих мыслей, как эти проклятые психократы.

— Я бы очень хотел быть психоисториком, дружок… — Это была правда. Скоджил тяжело вздохнул. Теперь пора переходить к неприятной лжи. — Но я всего лишь обычный занудный математик, хотя и люблю разбираться во всяких экзотических приложениях своей науки. Я не владею настоящим аппаратом, который позволяет психоисторикам предсказывать будущее в широком масштабе. Ученые Светлого Разума хранят свои секреты за семью замками. Они считают, что если каждый сможет предсказывать будущее, то историей нельзя будет больше управлять.

А мы, адепты Смитоса, тоже кое-что умеем и надеемся, что они правы!