Психолингвистика

Поэтому, чтобы понять логику детей, нам нужно было сначала попытаться понять, как дети сообщают другим свои мысли и как они стараются сообразовываться с мыслями других. А для этого не следовало начинать с обмена мыслями между детьми и взрослыми. Это тоже важно, но это уже другая задача. Ибо в паре ребенок–взрослый роли говорящих заведомо неравны. Ребенок чувствует себя во всем слабее взрослого. Но в то же время у ребенка долго остается ложное впечатление, что взрослый его вполне понимает.

Поэтому ребенок не станет стараться уточнить свою мысль, разговаривая со своими родителями, и, наоборот, из речей взрослых он удержит лишь то, что ему понравится, раз уж невозможно проникнуть в мир "больших". Ни из чего не следует, что детские "верования" остаются неизменными и когда ребенок остается один, и во время общения со взрослыми.<…>Поэтому оставим пока в стороне вопрос об обмене мыслями между детьми и взрослыми и удовольствуемся результатами, полученными из наблюдений за разговором между детьми: если ребенок чувствует потребность социализировать свою мысль, то эта потребность получит полное удовлетворение, будь у ребенка друзья его возраста, с которыми он ежедневно видится и играет, не стесняясь и не сдерживая себя.

Так вот, опыт показал нам, что мысль ребенка как раз является промежуточной между аутичной и социализированной мыслями. И мы назвали мысль ребенка эгоцентрической, желая подчеркнуть, что эта мысль остается аутичной по своей структуре, но она уже не нацелена исключительно на удовлетворение физиологических потребностей или потребностей в игре.<…>

Эгоцентрический характер детской мысли как феномен проявился в трех сериях наших наблюдений, на которых здесь мы не будем останавливаться подробно….Мы записывали в течение месяца в "Доме малюток" (это школа–лаборатория при Институте Ж. Ж. Руссо в Женеве) язык нескольких случайно выбранных детей. При этом мы заметили, что еще между 5 и 7 годами от 44 до 47% детских высказываний остаются эгоцентрическими, хотя эти дети могли мастерить, играть и говорить, как им было угодно. Между 3 и 5 годами мы получили от 54 до 60% эгоцентрических высказываний.

В противоположность вопросам, приказаниям и рассказам, такие высказывания состоят главным образом из монологов, образуя некий псевдоразговор, или "коллективный монолог", во время которого каждый собеседник говорит для самого себя, не обращая внимания на других и не отвечая им. Стало быть, функция этого эгоцентрического языка состоит в том, чтобы озвучить свою мысль или свою активность. Здесь еще есть нечто от того "крика, сопровождающего действие", о котором писал Жане в своих этюдах о языке. По крайней мере эти "реплики" очень далеки от того, чтобы служить для настоящего обмена мыслями. Такова значительная часть детской речи. Это свидетельствует об известном эгоцентризме самой мысли ребенка. Мы–то слышим лишь слова, которыми ребенок ритмизирует свою собственную деятельность, но помимо этого ребенок, несомненно, хранит про себя огромное количество невысказанных мыслей. А мысли эти потому и не высказываются, что ребенок не имеет для этого средств; нужные средства развиваются лишь под влиянием необходимости общаться с другими и становиться на их точку зрения.

Второе исследование… показало нам, что даже в социализированной части детской речи "разговор" проходит через несколько более элементарных стадий, прежде чем сделаться настоящим обменом мыслями. В частности, лишь приблизительно к 7–8 годам спор становится тем, чем он является у взрослого, т. е. обменом точек зрения — при стремлении мотивировать свою позицию и понять чужую. До этого спор является простым столкновением противоположных утверждений, без попыток мотивировки своей правоты и без забот о взаимопонимании.

Наконец, третье исследование… позволило точнее выяснить причины детского эгоцентризма. Если дети так мало разговаривают между собой и если они все–таки пытаются адаптироваться к мышлению взрослого и к внешнему миру, но действуют в одиночку, то это происходит, возможно, по двум разным причинам: иди дети и в самом деле предпочитают оставаться внутри своего изолированного "Я", или потому, что дети убеждены, что понимают друг друга, не догадываясь об эгоцентрическом характере своего мышления. На самом деле правильно именно второе предположение.

Дети не только думают, что разговаривают друг с другом и что они действительно друг друга слушают, но они, сверх того, полагают, что каждая из их мыслей является мыслью всех других, что все могут эту мысль понять, даже если она и не выражена вполне ясно. Ибо… если дети эгоцентричны и говорят каждый для себя, то, произнеся громко все то, что они в силах облечь в словесную форму, они считают, что уже тем самым понимают друг друга.