Психологическая помощь: теория и практика

В качестве некой исходной основы постижения природы «метапсихологических» детерминант я предлагаю выделить изначальную двоичность, двойственность любого явления и предмета, лежащую в основе многообразия и предметного мира, и, как показали в своих исследованиях гештальт-психологи, человеческого восприятия, а возможно, и познания в целом.

Позвольте обратить ваше внимание на тот несомненный факт, что эта, быть может, универсальная двоичность, бинарность, двойственность и природных явлений и, следовательно, психических структур (принадлежащих ее величеству НАТУРЕ) свойственна, как доказательно показал Б. Ф. Поршнев, не только физическим явлениям (свет — волна и частица), но прежде всего человеческой психике*.

Согласно терминологии Б. Ф. Поршнева, дипластия, служащая предтечей выстраивания единицы как образа единого целого, проявляется, насколько мы можем судить об этом, и в известном законе Элькоста (всякое человеческое чувство в норме амбивалентно), и в известных ультрапарадоксальных состояниях ВНД, когда раздражитель одновременно и побуждает к какой-либо деятельности и в то же время тормозит ее. Эта двойственность, обобщенная в принципе дополнительности, зафиксирована в постклассических принципах индетерминизма и неопределенности, согласно которым на самом деле невозможно точно знать, что именно происходит в физической системе в данный момент.

В дипластии невозможно определить, какая из двух ипостасей является означающим, а какая означаемым. Они одновременно и то и другое.

Чем сложнее то или иное явление, тем более явственно проявляется в нем эта «текучая», неуловимая природа смысла. Чем менее сознание способно отразить сущность вещей и явлений, чем более погружено оно в жизнь «досмысла», тем явственнее проявляется неуловимость подлинности и многозначность слов-терминов.

Возможно, одним из первых в европейской культуре мысли выявил подобную многозначность Платон. В его диалогах появляется слово «фармакон», которое обозначает одновременно и «лекарство», и «яд», и «колдовство», соответствуя примерно русскому слову «зелье»*. Платон, правда, сомневается в значимости лекарства, так как последнее, наряду с болезнью, покушается на жизнь и порождает новые болезни. Иное дело — гимнастика, тренировка!

«Фармакон» — символ неоднозначности, изменчивости, текучести, перехода (согласно гегелевским законам) одного качества в иное — есть ли он знак и признак психического, или он выходит за пределы психического и является признаком и свойством самого мира, формируя и определяя, в свою очередь, самое психику и ее свойства?

«Фармакон», этот лик оборотня, просвечивает через самые рациональные формы мышления. Но еще раз зададимся вопросом: отражает ли он специфику мышления или специфику мыслимого?

Или же его сущность лежит вне ментальных процессов и подчинена социальным закономерностям формирования общественного сознания?

В самом деле, «фармакон» — это скользкая семантика терминов, метафор и идеологических клише: «воин-интернационалист» — он же никому не нужный солдат колониальной армии, «мирный атом вышел из-под контроля» — в то же время означает ядерную катастрофу с непредсказуемыми последствиями для миллионов людей; «траст» — с одной стороны «доверительное общество», с другой — преступная организация для официального отнятия денег; «сберегательный банк» — учреждение, где якобы сберегаются деньги, хотя и ребенок знает, что если деньги где и можно сберечь, то уж никак не в этом месте, и т. д.

«Фармакон» — это и особые люди, вводящие в заблуждение восприятие. По своей онтологической природе — ряженые, когда совершенно невозможно понять, например, глядя на такого человека: это официальное лицо с высоким статусом, как его представляют, или же психоорганик, наркологический статус которого вызывает ассоциации отнюдь не с коридорами власти, а с коридорами соответственного диспансера. Или это оборотень, притворяющийся психооргаником и алкоголиком для того, чтобы выжить, а на самом деле он — нечто иное. Дизъюнкция «или» возникает именно потому, что сознание отказывается совместить несовместимое с его логикой, но существующее в действительности.

«Фармакон» — это и особые явления, особый событийный ряд, когда, например, Чечня (Ичкерия) рассматривает себя как независимое государство, но приемлет дотации России, а Москва рассматривает Чечню как неотъемлемую часть России, но в то же время приемлет отдельного президента, МИД и т. д.

Или когда на защите диссертации трудно понять, что происходит: диссертант защищает диссертацию или специализированный совет защищает диссертанта от его диссертации?