Психологическое время личности

В теоретическом отношении он имеет одно очень существенное ограничение. Психологическое время, понимаемое в рамках концепции поля, утрачивает фундаментальное временное отношение — отношение последовательности событий и становится поэтому несопоставимым с другими уровнями времени, соответствующими физическим, биологическим и социальным процессам. Психологическое время у Левина по сути отождествляется с феноменальным полем сознания, и одновременно соприсутствующие в нем прошлое, настоящее и будущее теряют свою качественную определенность, растворяясь в «психологическом поле в данный момент».

Левин первым среди психологов построил пространственно–временную модель, в которой сознание и поведение индивида рассматривались сквозь призму долговременной перспективы и разносторонних характеристик индивидуального жизненного пространства. Причем во времени он выделял зоны настоящего, ближайшего и отдаленного прошлого и будущего, а в пространстве — уровни реального и ирреального (основанного на фантазии). Рассматривая развитие различных измерений психологического поля индивида в процессе онтогенеза, Левин указывал на то, что жизненное пространство новорожденного не имеет временных измерений; в раннем детстве происходит дифференциация психологического прошлого и будущего, однако почти не дифференцированы уровни реальности и фантазии. В дальнейшем происходит расчленение ближайших и отдаленных зон прошлого и будущего, реальных и желаемых, но возможных лишь в фантазии событий прошлого и будущего. Как подчеркивает Левин, это подтверждается возрастными особенностями детской психологии: «У детей младшего возраста правда и выдумка, восприятие и фантазия менее расчленены, чем у более старших детей» [Lewin, 1964, 245].

Идеи Левина оказали заметное влияние на последующее развитие исследований психологического времени личности. Аналогичное временной перспективе понятие «временной кругозор» вводит П. Фресс, рассматривая его как интегративную характеристику развития временных представлений личности, формирующихся в процессе социальной деятельности. В этом смысле развитый временной кругозор является показателем освоения личностью временных отношений [Fraisse, 1957].

В целостной временной перспективе прошлое, настоящее и будущее могут быть представлены в различном соотношении. Причем в различных культурах и социальных условиях может доминировать ориентация на прошлое, настоящее или будущее [Doob, 1971, 54]. При исследовании доминирующих временных ориентаций был обнаружен важный, на наш взгляд, факт, заключающийся в том, что ориентация на настоящее не подразумевает озабоченность человека только текущим моментом, но, скорее, определяет заботу о прошлом и будущем в равной мере [Cottle, 1976, 46]. Для эмпирического изучения этой проблемы применялись как методы прямого опроса, так и специальные методики: «метод временной линии» — отмеривание на линии отрезков, соответствующих определенным временным зонам, а также «циклический тест», в котором прошлое, настоящее и будущее требовалось представить в виде окружностей произвольного диаметра. Авторы данных методик применяли их также для анализа субъективной длительности временных интервалов, выходящих за пределы времени, непосредственно переживаемого в лабораторной ситуации [Cohen, 1964; Cottle, 1976].

В последние годы особую популярность приобрели исследования временной перспективы, связанной с будущим человека, так называемой будущей временной перспективы, под которой понимается «…способность личности действовать в настоящем в свете предвидения сравнительно отдаленных будущих событий» [Cottle, Klineberg, 1974, 16]. В общем смысле будущая временная перспектива — это временной порядок ожидаемых личностью в будущем каких‑либо событий. Для ее исследования используются традиционные процедуры, типа методики «неоконченных предложений», когда испытуемые должны завершить предложения, ориентирующие на будущие планы и стремления (например, «Я надеюсь…» и т. п.) [Nuttin, 1980]. Тот же принцип используется и в методике «неоконченных рассказов», хотя она имеет более выраженный прожективный характер, поскольку испытуемые должны завершить рассказы, предполагая будущую перспективу их персонажей. Для оценки перспективы в данном случае используется такой показатель, как временной масштаб событий, избранных испытуемыми для завершения рассказа. Применяются также и прямые методики, когда, например, испытуемых просят назвать десять ожидаемых ими в будущем событий с возможными сроками реализации; при этом длительность перспективы измеряется медианным временем всех названных событий [Rabin, 1978].