Психология

жем охватывать мысленно слова. Но тем скорее при этом замечаем опечатки. Вот почему произведения, на- писанные на латинском, греческом и в особенности ев- рейском языках, содержат менее опечаток, так как ис-правляются немецкими корректорами с большей тща- тельностью в иностранных сочинениях, чем в произве-дениях, напечатанных на их родном языке. Двое моих знакомых знали еврейский язык, один — очень основа- тельно, другой — поверхностно; однако последний пре- подавал еврейский язык в учебном заведении. Когда однажды он обратился к приятелю с просьбой помочь исправить упражнения учеников, выполненные на еврей- ском языке, то оказалось, что преподаватель умел го- раздо лучше находить даже самые мелкие ошибки вextemporalia (импровизациях) своих учеников, чем его ученый приятель, потому что ученый привык слишком быстро охватывать смысл целого слова, не разбираясь в его частях (Lazarus. «Das Leben der Seele»). В разго- ворной речи половина звуков, якобы воспринимаемых нами извне, дополняется нашим слуховым воображе- нием. Привычная нам речь понятна, даже когда произ- носится тихим голосом или звучит издалека. Речь на малознакомом языке при тех же условиях непонятна:

идеи связаны с определенными звуками в последнем случае не так прочно, как в нашем родном языке, и по- тому не возникают с такой быстротой в нашем уме по поводу известных звуковых впечатлений.

В силу подобных же причин удостоверение личного тождества приводит к баснословным заблуждениям. До- пустим, человек был свидетелем происшествия или бы- стро совершенного преступления и унес с собой зри- тельное впечатление увиденного. Впоследствии его вы- зывают на очную ставку с подсудимым, образ которого он тотчас же мысленно переносит в обстановку проис- шествия и отождествляет с личностью мельком виден- ного преступника, хотя вполне возможно, что подсуди- мый даже никогда не был на месте преступления. То же наблюдается на так называемых сеансах с материа- лизацией, которые устраивают шарлатаны-медиумы: в темной комнате человек видит облеченную в легкое газовое одеяние фигуру, которая шепотом говорит ему, что она его покойная мать (сестра, жена или дочь), и бросается ему на шею. Темнота, материализованные фигуры и ожидание делают то, что желанный образ вполне овладевает его воображением, и не удивитель-

222

но, если он вследствие этого видит в материализован- ной фигуре внушенное ему лицо умершей. Эти шарла- танские сеансы могли бы доставить драгоценный мате- риал для психологии восприятия, если бы можно было собрать о них поболее точных данных. В гипнотическом трансе всякий внушаемый объект ясно воспринимается. У некоторых лиц способность воспринимать внушение более или менее сохраняется и после пробуждения. Можно предположить, что при благоприятных условиях подобная восприимчивость может обнаруживаться у людей, вовсе не впадающих в гипнотический транс.

Восприимчивость к внушению могут проявлять все органы чувств, хотя некоторые крупные авторитеты в психологии выражали сомнение по поводу того, что эта деятельность воображения могла вводить в заблуждение наши непосредственные чувства. Всякому случалось за- мечать роль внушения в сфере обонятельных ощущений. Когда в квартире повреждена труба для стока нечистот, мы призываем водопроводчика, чтобы прекратить рас- пространившееся зловоние: нерадивый водопроводчик делает вид, что починил трубу, получает деньги и ухо- дит, мы же на некоторое время успокаиваемся, вообра- жая, что дурной запах уменьшился. Определяя темпе- ратуру и чистоту воздуха в доме, мы также принимаем нередко то, что, по нашему мнению, должно быть, за то, что есть. Вообразив, что вентилятор закрыт, мы на- чинаем жаловаться на духоту. Когда оказывается, что на самом деле он открыт, впечатление духоты пропа- дает.

То же замечается на чувстве осязания. Всякий зна- ет, как благодаря осязательной иллюзии чувственные свойства данного предмета кажутся одними и затем вдруг по исчезновении иллюзии обнаруживается, что они совершенно иные: например, прикоснувшись рукой в темноте к чему-нибудь мокрому или волосатому, мы испытываем на мгновение чувство отвращения или стра- ха, пока не признаем в осязаемом предмете хорошо знакомую нам вещь. Даже подобрав на скатерти после обеда ничтожную крошку картофеля, которую мы при- няли за крошку хлеба, мы испытываем на несколько мгновений неприятное чувство отвращения, пока не определим, что такое у нас в руке.

В слуховых ощущениях иллюзии изобилуют. Каждый может привести множество примеров, когда какой-ни- будь звук казался ему совершенно иным благодаря то-

223