Психология большого города

Какие же это три поколения конца 70-х и 80-х (то есть пока без тех, кто уже родился в 90-х)? Во-первых, это те, кто еще успел стать пионерами. Во-вторых, те, кому красного галстука не досталось, но выпало счастье поносить октябрятскую звездочку. И наконец, в-третьих, те, кому не досталось никакой детской коммунистической символики. Разумеется, эти исторические генерации людей отличаются не идеологической бижутерией, а временем и его обстоятельствами. Просто так легче всего определять «своих» и «чужих»: с помощью элементарного вопроса – ты пионером был или только октябренком?

Смех, конечно, но все это абсолютно серьезно. Доктор Курпатов, например, кроме того, что он был комсомольцем, перед этим заведовал пионерской дружиной школы, а также был по совместительству председателем совета Ленинского зала, членом районного пионерского совета, делегатом слетов и проходил специальную подготовку как представитель «комсомольского и пионерского актива». А его супружница – замечательная российская писательница Лилия Ким – хоть и была в пионерах, но ее из них выгнали, как раз под занавес упразднения самой организации. И, как вы понимаете, остается только догадываться – какой такой ужас нужно было вытворить, чтобы тебя турнули из умирающей организации?! Лиля, как оказывается, разрисовала весь свой пионерский галстук какими-то вызывающими надписями (кажется, логотипами группы KISS, или что-то в этом роде) и заявилась в таком виде в школу. Причем это стало просто последней каплей, которой предшествовало активное протестное поведение. И я вам должен сказать, что, несмотря на пять лет нашей возрастной разницы, я и моя супруга – два мира, две системы.

А дальше к нам, например, примыкает моя младшая сестра Полина, которая успела всего каких-то пару лет провести в «октябрятской звездочке». У них с Лилей три года разницы, со мной – семь. Сразу скажу, что она у меня замечательная – моя сестренка. Но… В свои шестнадцать лет она с удивлением узнала, что Чапаев – это не только герой анекдотов, но и герой Гражданской войны. А перед поступлением в вуз она пыталась уточнить у меня: «А Великая Отечественная – это какие годы?» Я совершенно машинально ответил: «Сорок первый – сорок пятый», а уже через секунду в ужасе уставился на нее…

То, что для меня – неотъемлемая часть жизни, потому как рассказы ветеранов о той войне для меня не «исторические свидетельства», а именно часть моей жизни и никак иначе, я это переживал, для нее – это абсолютная история, примерно то же самое, что и Куликовская битва, а также эпоха правления царя Гороха. Ну, где-то так же я воспринимаю Великую Октябрьскую социалистическую революцию. Да, я читал об этом в учебниках и знаю «годы», но я не переживаю этот исторический факт, это для меня что-то вроде мифа, литературного произведения. В детском возрасте, правда, я однажды, при личной встрече, слышал рассказ об Октябрьском вооруженном восстании из уст очевидца и участника событий, но я уже не смог впитать это в себя, это не стало моей частью.

Вот так и они – «вечные октябрята» – о том, что Великая Отечественная была, – знают, а вот переживать – не чувствуют. В тот момент, когда они должны были внутренне соприкоснуться с этим опытом, с этим знанием, государство, которое защищали ветераны той войны, умерло. Актуальность, значимость этого события тут же упала, как котировки обанкротившейся компании на бирже, – бах, и никакого интереса, никакого эмоционального отклика, ничего. Да, была война такая большая… Какие, говорите, годы?.. Да, точно: сорок первый – сорок пятый. Спасибо за информацию. Вот примерно в таком ключе.

И я надеюсь, понятно, что речь сейчас идет не об отношении к конкретному историческому событию, просто это очень наглядное отношение, которое говорит о том, кто такие мы – «вечные комсомольцы», «вечные пионеры» и «вечные октябрята». Возрастная разница между нами – плёвая, а мы – совсем разные. И если для меня фашиствующий национализм – дикость, то для тех, кто младше меня на каких-нибудь пять-десять лет, – или пустой звук, или даже забавная штука, «в негров пострелять из обреза». И речь опять же не об отношении к фашизму как таковому – речь о том, что мозги разные.

А вот и еще один ответ на мой вопрос об истоках националистических настроений у молодежи. Мы очень подробно говорили об этом в книге «Мифы большого города», и тогда Андрей описал один из глобальных психологических механизмов возникновения в головах людей подобных мыслей, для меня так же непонятных и просто невозможных. А сейчас Андрей привел и «исторический аспект» этой проблемы.