Психология бытового шрифта

Едва научившись писать буквы, человек обретает великий дар овеществления СЛОВА. В тот момент, когда под неловкой рукой ученика эфемерный звук, краткое содрогание ушного механизма, мысль, отягощающая мозг, вдруг получают материальное воплощение, формируется самый естественный, свободный, «экологически чистый» почерк, еще не испытавший агрессивного воздействия культуры. Такой способ письма чрезвычайно интересен как всякое «пограничное» явление. По этим корявым буквам проходит водораздел между природой и цивилизацией, свободой и рабством, правдой жизни и ложью искусства.

Возможно, что определение «бытовой шрифт» (далее в тексте — БШ), вынесенное мной в заглавие статьи, — не самое точное и удачное. Просто «бытовой» — короче и благозвучнее, чем, скажем, «безграмотный» или «самопальный», тем более что я ни в коей мере не хочу унизить исследуемый предмет. Мое исследование посвящено разнообразным «бытовым» надписям (непрофессиональным объявлениям, предупреждениям, восклицаниям, угрозам и утверждениям, сделанным от руки на чем угодно и чем придется), а также их анонимным авторам. Иллюстрациями к тексту послужили материалы обширной коллекции, собиравшейся в разных странах на протяжении нескольких лет.

Бытовые надписи интересны в первую очередь разнообразными способами их начертания (литературное содержание я намеренно оставляю за скобками). Преклоняясь перед величием СЛОВА, вовсе не обязательно вникать в его смысл. Гораздо интереснее проследить творческий путь «ленивого ученика», простодушно зарывшего в землю талант и смело закинувшего зерно в самые тернии.

По способу начертания букв БШ можно условно разделить на два вида, между которыми, впрочем, не существует четких границ:

1. девственный — «детский» или «заборный» шрифт, состоящий в основном из печатных букв (илл. 1 — 13).

2. лукавый, или испорченный девственный, в котором перемешаны элементы печатных и прописных букв (илл. 14–26).

В отдельную группу можно выделить БШ трафаретный, возникающий при наивной попытке протащить рукописный БШ в прихожую к Гуттенбергу (илл. 27–37).

Обучаясь грамоте, ребенок/дикарь вряд ли задумывается о великом смысле своей работы. Ощущение чуда, когда СЛОВО материализуется в виде набора весьма вольно трактуемых «картинок», в данном случае важнее, чем похвала учителя или реальная польза, извлеченная из умения написать собственное имя.

Первая вершина на этом пути — умение писать печатными буквами. Подъем на нее так труден и требует от учеников такого напряжения, что многие не желают (или просто не могут) двигаться дальше, совершенно справедливо полагая, что уже постигли суть предмета. При обучении письму, мышцы нетренированной руки находятся в постоянном антагонизме друг с другом, посылая двигательному центру невнятные противоречивые сигналы[1]. Первые буквы кривы, нелепы, развернуты неправильно, но все же их можно узнать! Поэтому так трудно бывает убедить ребенка, что буквы должны «глядеть» в определенную сторону и иметь строго определенное количество элементов. Такие требования воспринимаются обычно как нелепый каприз взрослого, нарочно создающего сложности себе и другим. Этот первоначальный детский почерк представляет собой идеальный образец девственного БШ (илл. 1, 2).