Психология древнегреческого мифа

– Прости, великий царь, но тот бред безумца, о котором мне придется рассказывать, не может смутить твоего покоя. «Преждевременная это жертва, – сказал он. – Мелкого злодея я наказал, а большого оставил невредимым. Вот когда убью Еврисфея, тогда вместе принесу искупительную жертву и за него и за Лика». И он принялся кружиться по хороме, воображая, что идет в Микены. Остановился перед старшим сыном. «Вот, – говорит, – уже вижу одного из Еврисфеевых щенков». Схватил лук, и мальчик, пораженный стрелой, упал мертвый на землю. Другого он тут же прикончил палицей. Третьего схватила Мегара и с ним вместе заперлась в смежной комнате. «Микены! – крикнул исступленный. – На приступ!» И стал ломать дверь. Дверь не выдержала, он ввалился в комнату и сразу убил обоих. Оставался Амфитрон. «Еврисфей! – завопил убийца. – Теперь ты ответишь мне за все». И он бросился на него. Но тут Паллада, желая предупредить самый страшный грех – отцеубийство, – бросила в него камнем; он упал навзничь, и им овладел глубокий сон.

Со сном и безумие его покинуло. Проснувшись и увидев себя окруженным трупами, он подумал было, что он все еще находится в подземном царстве. Все же Амфитриона он узнал – и от него услышал, что им содеяно… не им, а его руками в отсутствие его разума. В глубокой печали он задумался: возможно ли жить, осквернив себя таким ужасным злодеянием, потеряв все, что он наиболее любил на земле?!

Из этого мрачного раздумья его вывел приход друга. Фесей, которого он освободил из подземного царства, узнав о произведенном Ликом перевороте и об опасности, грозившей семье Геракла, тотчас по своем приходе в Афины выступил со своей дружиной на помощь и ей и угнетаемым Фивам. Увидев детей и Мегару в крови, он уже стал думать, что опоздал, – но Геракл, к которому он подошел, дал ему понять, что действительность еще много безотраднее его опасений. Итак, что же делать? Не лучше ли добровольно отказаться от жалких остатков разрушенной жизни? Но Фесей своими дружескими речами убедил его, что такой исход был бы достоин труса, а не Геракла. «Ты должен вытерпеть жизнь», – сказал он ему. Долго сопротивлялся несчастный, но наконец, сломленный его убеждениями, уступил. «Но здесь, – продолжал Фесей, – тебе жить нельзя, это верно; ты пойдешь со мной в мои Афины. Там ты найдешь убежище на те годы, которые Миры тебе еще судили прожить на земле».

Геракл последовал за Фесеем. И теперь он проживает где-то в Аттике: кто говорит, в Марафоне, кто – в афинском предместье Диомее, кто называет еще другие места. Но это неважно: для мира он умер, его лук и палица уже не заставят дрожать без-законников, и когда он окончательно угаснет – никто об этом даже не узнает.

Вот что мне рассказали мои сикионские друзья, – заключил Фиест, – а сколько тут правды, этого я, еще и еще раз повторяю, сказать не сумею.

Еврисфей призадумался.

– Было бы хорошо, – сказал он, – если бы все это была правда; но тут очень много несообразностей с временами и лицами. А ты, Атрей, что знаешь?

И Атрей начал.

32. Нессов плащ

Вы уже знаете, что женою Геракла была Деянира, дочь калидонского царя Энея. Ее он добыл, поборов речного бога Ахелоя, сватавшего ее у ее отца, ее он отбил вторично у вероломного кентавра Несса, предложившего ему перевезти ее через полноводную реку Евен. Пораженный его смертоносной стрелой, кентавр донес ее до другого берега и перед смертью успел ей еще шепнуть несколько слов, на что Геракл тогда не обратил внимания.

Вы знаете, что Деянира, живя с мужем в Тиринфе, родила ему нескольких сыновей, из них старшего – Гилла, и красавицу дочь Макарию. Но вот чего вы не знаете, что вообще известно лишь очень немногим. В одном из своих многих странствий, которые этот неутомимый человек предпринимал и сверх возложенных на него Еврисфеем подвигов, он завернул в город Эхалию на Евбее, царство Еврита; пригласил его туда старший царевич Ифит, его кунак по одному из прежних походов. С честью приняли славного гостя и Еврит и его сыновья; но вот, когда кончилась трапеза, из женского помещения вышла для исполнения торжественного пэана при возлиянии единственная дочь царя, Иола. Уж тут я не умею вам сказать: налила ли она ему любовного напитка, желая приворожить величайшего в Элладе богатыря, или очаровала его своей поразительной красотой, а только этот чистый из чистых, хранивший до тех пор своей Деянире неукоснительную верность, внезапно влюбился в Иолу так, что не мог жить без нее.

Пришлось, однако, на первых порах расстаться. Иола была невестой: в женихах, понятно, недостатка не было, только выбирай. Еврит, сам страстный стрелок и научивший своему искусству своих сыновей, объявил, что выдаст свою дочь за того, кто победит в стрельбе и их и его. И вот, когда день состязания наступил, среди состязующихся появляется и Геракл. Еврит покачал головой; ему показалось, что витязь из тщеславия хочет участвовать в деле, и это ему не понравилось.