Психология и физиология. Союз или конфронтация? Исторические очерки

Ведь Е. В. Шорохова и В. М. Каганов сами утверждают: «Только механистически понимаемый принцип детерминизма устанавливает непосредственную зависимость между внешними причинами и эффектом их воздействия без учета природы, собственных свойств тела или явления, на которое это воздействие оказывается. Сочетание же детерминизма с диалектикой выступает в положении о необходимости учета собственных свойств того тела или явления, на которое оказывается воздействие» [1963, с. 93]. «Внутренние условия, которыми опосредствуется воздействие внешних причин на поведение человека, не исчерпываются лишь теми условиями деятельности мозга, которые вскрыты физиологическими исследованиями. В процессе рефлекторной деятельности мозга возникают психические явления. Внешние воздействия детерминируют поведение человека, преломляясь через его психическое состояние, систему его чувств, взглядов, отношений» [1963, с. 94]. «Под влиянием внутренних условий личность проявляет избирательность по отношению к внешним воздействиям» [1963, с. 96]. А это приводит к тому, что «исчезает непосредственная зависимость отдельных поступков человека от отдельных обстоятельств» [1963, с. 95]. Дальше авторы высказываются еще категоричнее: «Неразрывность внешних и внутренних условий выражается в том, что не приходится иметь дело только с внешними условиями, взятыми безотносительно к субъекту, или только с тенденциями самого субъекта, безотносительно к условиям, их определяющим» [1963, с. 96; везде выделено мною. – Е. И.].

Разве эти высказывания не свидетельствует о том, что детерминантами эффекта выступают не только внешние, но и внутренние физиологические и психические факторы? От того, что авторы осторожничают и говорят об опосредовании, преломлении внешних воздействий внутренними, суть не меняется: раз они влияют на конечный эффект, значит, тоже являются причинами.

Глава 3. Учение И. П. Павлова о высшей нервной деятельности и психология

Как отмечает Е. А. Будилова, задача «создать экспериментальный метод изучения психической деятельности, соответствующий материалистическому монизму рефлекторной теории, – не была поставлена руководителями русских психологических лабораторий. Современники Сеченова не оценили методологического значения его рефлекторной теории, с одной стороны, и переоценили самый факт введения эксперимента в психологию – с другой… В результате были смещены цели экспериментальных исследований, обойдена задача изучения рефлекторных процессов. Поэтому, сталкиваясь с рефлекторными актами в психометрических опытах, экспериментаторы даже не пытались анализировать эти реакции с позиции рефлекторной теории» [а это обязательно? – Е. И.].

«Разработке объективных методов психологического эксперимента, пишет далее Будилова, мешало то, что психологи не могли опереться на физиологию. Изучение физиологических закономерностей работы коры больших полушарий головного мозга являлось важнейшей задачей дальнейшего прогресса науки. В то время физиология сама еще не знала объективного метода экспериментального изучения высшей нервной деятельности человека и животных. Создание такого метода становилось насущной потребностью науки о мозге. Эта задача была решена уже в новом веке трудами И. П. Павлова» [1961, с. 351].