Психология и психопатология одиночества и групповой изоляции

История, случившаяся с неким преуспевающим врачом по имени Мишель, поначалу может показаться вариацией греческого мифа о Пигмалионе, влюбившемся в статую прекрасной девушки и своей любовью оживившем холодный мрамор. Галатея Мишеля — кукла в человеческий рост, обтянутая синтетическим материалом, который по эластичности и цвету ничем не отличается от человеческой кожи. Абсолютная копия живой девушки сделана японцами конвейерным способом. В сущности, это игрушка, безобидная вещь, рассчитанная на состоятельных и преуспевающих покупателей. И Мишель, человек богатый, пользующийся успехом у женщин, покупает куклу, поддавшись моде буржуазной элиты.

Эту историю рассказал в фильме «В натуральную величину» испанский художник-реалист Луис Гарсия Берланга, которого наши зрители знают по картине «Палач». У другого драматурга эта история могла бы и не подняться выше фарса: в самом деле, что может быть нелепее любви к кукле? Но Берланга начинает с комедии и кончает трагедией — трагедией человека, утратившего душу. Нелепая история оборачивается обвинительным актом обществу, которое искажает саму природу человека:.

Распаковав куклу не дома, а в комнате, примыкающей к его рабочему кабинету, Мишель любуется ее красотой, а потом начинает ее ласкать. Короче говоря, он влюбился в свою куклу, одушевил (персонифицировал) ее; начал с ней разговаривать, учить ходить и играть на пианино, восхищаясь ее послушанием. Жена, узнавшая тайну мужа, взбешена. Женщина «современных взглядов» могла простить ему волокитство за реальными женщинами, но адюльтер с куклой ее возмущает. Тогда Мишель бросает жену и переселяется с куклой в старинный особняк, принадлежавший его матери. Пигмалион, как известно, женился на Галатее. То же самое делает Мишель, исполнив в родовой часовне роль и жениха, и священника.

Французский критик журнала «Эуропео» Жерар Клейн в связи с фильмом испанца вспоминает испанскую же легенду — о Дон Жуане: «Как и Дон Жуан, Мишель с кощунственным наслаждением попирает законы общества, в котором он живет, и так же готов идти до конца... А кукла?.. Кукла в этом фильме — Статуя Командора».

Литературный критик Г. Макаров считает, что с этим замечанием о роли куклы можно согласиться: именно кукла погубила Мишеля. Однажды Мишель узнает, что кукла в его отсутствие «изменила» ему со слугой. Мучаясь ревностью, Мишель совершает «двойное самоубийство». Посадив куклу рядом с собой в машину, он бросается с моста в реку и гибнет. А кукла всплывает и качается на волнах, все такая же красивая, ожидая нового владельца.

«Что же касается того, — прдолжает Г. Макаров, — что Мишель будто «попирает законы общества», то здесь явно требуются поправки, и их дает отчасти сам Берланга в интервью «Эуропео». Он говорит, что «показанная им ситуация не придумана, а подсказана реальностью. Его герой, подчеркивает он, не «банальный психопат», а банальный член «общества потребления», которого взрослая жизнь разочаровывает и пугает. Игрушки в такой жизни — единственное удовольствие. «Мой герой живет в мире игрушек: его окружают магнитофоны, телевизоры, видеокамеры, проигрыватели». Все эти игрушки Мишель выбрасывает ради новой, необычной — куклы. «Беда только в том, — добавляет Берланга, — что игрушки могут предавать» (118, с. 8).

Общество, лишенное духовных ценностей и гуманных идеалов, может представить людям, да и то лишь тем, кто имеет деньги, — заменители, суррогаты утраченного. «Счастье, — во владении вещами» — так схематизируя, но отнюдь не упрощая дел, можно представить подтекст всей западной пропаганды минувшего XX и нашего века. В этом случае вещь, как материальный объект, утрачивает истинное значение, превращается в фетиш, наделяется духовными качествами, совсем ей не свойственными.

Мишель, обожествляя куклу, будучи при этом заурядным обывателем, оказывается бесконечно далеким и от бунтаря Дон Жуана, и от скульптора Пигмалиона. Он жертва системы духовного отчуждения, но жертва, не вызывающая симпатий. И его кукла не Галатея, идеальная женщина, а вещь, которую произвели на конвейере.

На заседании Королевской медико-психологической ассоциации в Лондоне ее президент Эрвин Стэнгель в своем докладе «Одиночество и молчальничество современного общества» сказал: «Мы все меньше общаемся друг с другом, все реже и реже говорим между собой. У человека появляется опасная привычка предпочитать в качестве собеседника неодушевленные предметы — радио, телевидение, газеты — одушевленным; животных — людям».

Неожиданно прервав доклад профессор обратился к аудитории, состоящей из врачей-психиатров: «А скажите на милость, любезные коллеги, кто из вас может припомнить, когда он в последний раз беседовал со своей супругой хотя бы в течение получаса?» Выяснилось, что ни один из 150 присутствующих не мог припомнить, когда он в последний раз беседовал со своей женой сколько-нибудь продолжительное время. Закончил свое выступление президент такими словами: «Так что же вы ожидаете от других? Ведь вам, как психиатрам, надлежит знать, что болтовня менее опасна, чем молчание» (173, с. 4).