Читаем Психология искусства полностью

Психология искусства

Лев Семенович Выготский , Лев Семёнович Выготский

Решающее значение в этом отношении, наиболее «доказательное», имеет первый акт, особенно первая сцена. Сцена открывается на террасе перед замком; ночная стража в Эльсиноре чувствует что-то тревожное. Все, с самого начала, с первого слова, странно, «неестественно» или «более, чем естественно». Все с самого начала предвещает несчастья и чудеса. Все окутано особой атмосферой душевного настроения – таинственного, ужасного, ночного. В тревожных окриках часовых, среди пугающего безмолвия необыкновенной ночи, нарастает темная и жуткая тревога. Франциско, которого сменяет Бернардо, на вопрос последнего: «Как в карауле?» отвечает: «Все, как мышь, притихло». И все же он очень обрадовался смене.

БернардоПоди поспи, Франциско.ФранцискоСпасибо, что сменили: я озяб,И на сердце тоска.

Глубокая тишина, и мрак ночи, и резкий холод, и этот особенно уж невозмутимый покой («как мышь…») – все это в глубокий час полуночи («двенадцать бьет») создает особое чувство («и на сердце тоска») недужной и тревожной неловкости, «сердечной тошноты». Замечательны по непередаваемой напряженности тревоги вопросы, окрики часовых:

БернардоКто здесь?

Этим начинается пьеса.

ФранцискоНет, сам ты кто, сначала отвечай.

И еще раз:

ФранцискоКто идет?

Приходят Марцелл и Горацио. Они пришли провести ночь на страже, ибо на террасе две ночи сряду совершается необыкновенное, неестественное – является призрак умершего короля Гамлета.

МарцеллНу как, являлась нынче эта странность?[17]БернардоПока не видел.МарцеллГорацио считает это всеИгрой воображенья и не веритВ наш призрак, дважды виденный подряд.Вот я и предложил ему побытьНа страже с нами нынешнею ночьюИ, если дух покажется опять,Проверить это и заговорить с ним.ГорациоДа, так он вам и явится!БернардоПрисядем,И разрешите штурмовать ваш слух,Столь укрепленный против нас, рассказомО виденном.

Горацио, скептик, студент, не верит в появление призрака; вопрос поставлен прямо – есть ли это «this thing», как говорит Марцелл, или только «but fantasy» – галлюцинация, обман зрения. Солдаты – Бернардо и Марцелл – глубоко проникнуты реальностью Духа; Горацио пришел их проверить, и в его внезапном «обращении» и его (не верившего, пришедшего проверить) исполнении воли Духа – весь смысл этой сцены. Кстати: она проходит не как галлюцинация (как, например, в сцене III акта, когда мать не видит Духа), а со всей реальностью призрака. Три человека видят его и, главное, Горацио. В его «обращении» – повторном – смысл сцены. Бернардо начинает свой рассказ – спокойный и художественно прямо направленный к тому, чтобы убедить в реальности рассказываемого (тон рассказа, указание на звезду и на удар колокола), – и здесь является Тень. Опять: из рассказа о ней она возникает, и, прежде чем появляется, вы слышите о ней рассказ, то есть к событию присоединяется (оно не прямо воспроизводится) неуловимый осадок личного переживания события, след души пережившего рассказчика. В этом лирическом подходе к предмету сцепы, в ее лирической обработке – смысл этого художественного приема. И этим «лирическим осадком» нельзя пренебрегать.

БернардоМинувшей ночью,Когда звезда, что западней Полярной,Перенесла лучи в ту часть небес,Где и сейчас сияет, я сМарцеллом.Лишь било час…Входит Призрак.МарцеллМолчи! Замри! Гляди, вот он опять.

Зрители видят Духа, но этого мало. Посмотрим, как видят его на сцене.

Перейти на страницу: