Настроение имеет поистине большое значение, даже когда оно не очень тесно связано с данным интеллектуальным содержанием: одна и та же картина воспринимается по-разному в разном настроении, одни и те же предметы возбуждают различные ассоциации в зависимости от темперамента. Так, Гёте пишет в «Итальянском путешествии», что он удивлен, заметив, как под влиянием любви воспринимает знакомый пейзаж в совсем особом освещении; там, где раньше в более спокойном состоянии духа он видел только живописность обыкновенного ландшафта, теперь ему открываются светящиеся тона масляных или акварельных красок, которыми он не может налюбоваться. То же явление отмечает и Джеймс: например, читая в плохом настроении о путешествии в полярные страны или в глубины Африки, мы бываем потрясены грозными силами природы; перечитывая то же самое описание в хорошем настроении, мы приходим в восторг при мысли о могуществе человека, который преодолевает все преграды, поставленные природой. Если чувство сильно овладевает нами, то ничто из того, что идёт в разрез с ним, не может выступить в сознании, и наоборот, достаточно самой слабой связи, чтобы вызвать представления, которые гармонируют с нашим настроением. Все наши мысли и образы как в настоящий момент, так и в воспоминаниях всегда эмоционально окрашены, если они достигли достаточно высокой степени сложности. Прочная предрасположенность к некоторым чувствам обусловливает постоянство тенденции к ассоциациям в определённом направлении[773]
. Воображение меланхоликов, например, вечно занято картинами болезней, войны, бури, мрака, ужаса. Люди с сангвиническим темпераментом хорошо настроены, не чувствуют себя склонными к мрачным мыслям, и ассоциации уводят их ум к сиянию солнца, весенним мечтам и розовым надеждам[774]. Эгоист всегда готов к посягательствам на свою особу, а гуманный человек видит повсюду доказательства в пользу своих широких симпатий. Итак, чувства, этот самый субъективный элемент нашей духовной жизни, имеют большое значение в деятельности разума и воображения.Поэт, привыкший внимательно следить за путаными ходами своих ассоциаций, для которого стало потребностью объективировать свои переживания, когда они приобретают известную внутреннюю форму, известное единство, не преминет воспользоваться подобными настроениями-директивами и цепью образов, всплывших в связи с этим в сознании. Совсем случайно, «бессознательно», из зрительных и слуховых впечатлений или идей, имеющих ограниченный объём, но постепенно приводящих в движение душу и указывающих на что-то более значительное, возникают стройные цепи образов, объединённых основным настроением этих первоначальных представлений. Импульс творчеству и рамку для охвата элементов даёт эмоциональное. Так было создано стихотворение Гёте «В полночный час». Путешествуя ночью в феврале 1818 г. и видя величественное звездное небо, он испытывает особое волнение, переносится в какое-то «дивное состояние» и неожиданно создаёт стихотворение, о котором не может сказать, «откуда оно идёт и что значит». И хотя для самого автора не совсем ясно, как родилось это стихотворение, оно имеет стройную композицию и ясную идею. Поэт намечает целую «картину жизни», как бы три фазы человеческого существования, характеризуя каждую из них через посредство своих впечатлений и настроений под звездным небом «в полночный час».
Как восприятие у Гёте, так и звуковое представление у Лермонтова связывается с какой-то волшебной живостью чувств и воображения, и, забыв на миг настоящее, забыв самого себя, он переносится в прошлое, к мыслям и чувствам ранней юности, к образам, связанным с ними: