Психология литературного творчества

Ра

дост — пролет! Слънце грей,Златен клас на нива зрей;По ливади злакът младиРосен лей брилянт — сълза;Бог въздъхне — вятър лъхне.Вий се къдрава лоза.

[Май весёлый! Солнце греет

Молодая нива зреет;
гуще злаки,
ярче маки,
Росы — бриллианты слёз;
небо дышит
и колышит
кудри виноградных лоз.] [1549]

Не довольствуясь всей этой оркестровкой гласных и согласных, как и слогов со своеобразными сопоставлениями а-о, е-и и т.д. или ра-ла, ро-ло и т.д., автор пользуется и внутренними рифмами, которые усиливают певучесть и звучность стихов. Более однообразно, но не менее впечатляюще настроение утра в «Граде» с его подчёркнуто звонким «л»:

Набл

изо татък чук играеИ наковалната отпява.
А сутренник полъхва лекоИ звън от хлопки издалеко
Донася в село: стадо блее.

[Вблизи кузнечной молот бьёт,

И наковальни сталь поёт,
И веет ветерок рассвета,
И слышится далеко где-то
звон колокольчиков. Прошло
большое стадо…]

На смену этому настроению тут же идёт оживлённое, боевое:

Навсякъде жи

вот захваща.И ето вече слънце грее
И на земята огън праща.[… Дня начало.
И в ясном небе солнце встало,
и шлют лучи земле тепло.] [1550]

В «Благовещении» мы встречаем контраст между «у», «л» — звуками внутренней подавленности и «ъ», «р» — звуками жизнерадостности вместе с колокольным звоном, переданным звуком «з», «и»:

Душата ми бле

нува и мълчи —И тихо капят сълзи от очи:
Аз слушам празнично тържествен звънПрез утрин сън, — уви през сън.

[Душа моя мечтает и молчит,

И тихо слёзы льются из очей:
Я слышу празднично-торжественный звон
Сквозь утренний сон, — увы, сквозь сон.]

В «Царице ночи» искусство Яворова как версификатора достигает вершины, он знает тайную силу рифм, ритмического строя и сочетания звуков [1551], чувствует их символическую или выразительную ценность и не возвращается к уже испробованной ранее ономатопее с её рискованными созвучьями. Он понял, что эта сознательная игра легко может быть воспринята как крайне непоэтическая, хотя мы и встречаем у него удачные примеры передачи шума и звуков:

— Трак-чук, жан-жин, трака-чука! —
Наковалнята възглася
И духалото се пука:
Дъха, пъха и приглася.
…………………………………
— Жжин! чука-трака…
…………………………………
— Звън-вън, трак-мрак!
[«Стуки-звоны, звуки-чоки», —
наковальня оживает,
и меха надули щёки,
дышат, пышут, подпевают…
Звоны-шумы…
… Глянь, там глушь, мрак!] [1552]

Но такие опыты могут увлечь к опасному звукоподражанию, когда спонтанное словесное творчество сменяется манерностью, чуждой подлинному пониманию языковой выразительности.

7. ГРАНИЦЫ ЯЗЫКОВО-МЕЛОДИЧЕСКОГО

Ограничимся приведёнными примерами искусства, которое является настолько всеобщим, что не может остаться не замеченным даже людьми, лишёнными слуха.