Психология лиц с нарушениями речи. Монография

От решения вопроса об историческом происхождении человеческой речи был один шаг до изучения становления речи у детей. В частности, этим вопросом занимался И.М. Сече-нов, обративший внимание на то важное обстоятельство, что у ребенка мы можем непосредственно наблюдать рождение речи и мысли, опирающейся на речь. И.М. Сеченов стоит и у истоков идеи о значении проговаривания в процессе мышления: «Когда ребенок думает, он непременно в то же время говорит. У детей лет пяти дума выражается словами или разговором шепотом, или, по крайней мере, движениями языка и губ. Это чрезвычайно часто (а может быть, и всегда, только в различных степенях) случается и с взрослыми людьми. Я, по крайней мере, знаю по себе, что моя мысль очень часто сопровождается при закрытом и неподвижном рте немым разговором, то есть движениями мышц языка в полости рта. Во всех же случаях, когда я хочу фиксировать какую-нибудь мысль преимущественно перед другими, то непременно вышептываю ее. Мне даже кажется, что я никогда не думаю прямо словом, а всегда мышечными ощущениями, сопровождающими мою мысль в форме разговора. По крайней мере, я не в силах мысленно пропеть себе одними звуками песни, а пою ее всегда мышцами; тогда является как будто и воспоминание звуков» (1953. С. 88).

Известный детский психолог и лингвист К. Бюлер в 1924 г. ввел в научный оборот представление о трех функциях речи, составивших в дальнейшем основу концепции речевой коммуникации: 1) выражения душевных движений; 2) воздействия на чужие душевные движения; 3) «репрезентации».

Его заслугой является создание ситуативной теории речевой деятельности. Развивая представления о знаковой природе языка, он писал: «Особые позиции участников речевой ситуации предопределяет связь знака не только с предметами и ситуациями, о которых сообщается в высказывании, но и с каждым из них. Таким образом, знак оказывается полифункциональным (имеет три функции): это символ в силу своей соотнесенности с предметами и положениями вещей, это симптом в силу своей зависимости от отправителя и это сигнал в силу своей апелляции к слушателю, чьим внешним поведением или внутренним состоянием он управляет» (Бюлер К., 2000. С. XIX).

К. Бюлеру также принадлежит развитие важного представления о приоритетной роли в становлении и функционировании языка дейксической (от гр. deixis – указание) функции по сравнению с номинативной. Он обращает внимание на то, что сочетание указательного жеста и местоимения создают необходимое условие для функционирования языка – его связь с действительностью.

Интересные данные по этому вопросу приводят Дж. Баттерворт и М. Харрис в своей книге «Принципы психологии развития» (2000). Во-первых, как и К. Бюлер, они подчеркивают, что только человек пользуется жестами, животным они недоступны. Они отмечают, что к концу первого года жизни ребенок овладевает с помощью жеста механизмом «совместного внимания». Жест позволяет управлять поведением другого человека и таким образом становится базисом коммуникативной функции. Авторы пишут: «Установлено, что существует взаимосвязь между способностью ребенка пользоваться указывающим жестом и уровнем его речевого развития». Имеется достоверная корреляция между частотой использования коммуникативных указывающих жестов детьми в возрасте 9–12,5 месяцев и объемом жестового и вербального лексикона, используемого ими в течение второго года жизни.

Различение понятий «язык» и «речь» имеет существенное значение для логопедии и логопсихологии. Почва для осознания этого различия начала готовиться в XIX в., – по крайней мере, уже тогда для языка и речи вводятся два специальных понятия – langue и parole, которые нередко в литературе встречаются без перевода.

Ф. де Соссюр так формулирует основную цель лингвиста: «Надо с самого начала встать на почву языка и считать его основанием для всех прочих проявлений речевой деятельности… Язык – только определенная часть – правда, важнейшая часть – речевой деятельности. Он, с одной стороны, социальный продукт речевой способности, с другой стороны – совокупность необходимых условий, усвоенных общественным коллективом для осуществления этой способности у отдельных лиц» (2004. С. 34).

Язык целостен «сам по себе» и противопоставляется речи по ряду параметров. Прежде всего, язык социален, являясь общим достоянием всех говорящих на нем, тогда как речь индивидуальна. Язык независим от способов физической реализации: устная, письменная и прочая речь отражают один и тот же язык, а речь связана с физическими параметрами, вся акустическая сторона речевой деятельности относится к речи. Ф. де Соссюр включает в речь и психическую часть речевого акта. Язык содержит только существенное, а все случайное относится к речи. Ф. де Соссюр подчеркивает, возражая В. фон Гумбольдту: «Язык не деятельность говорящего. Язык – это готовый продукт, пассивно регистрируемый говорящим». Одним из важных следствий предложенного ученым строгого разграничения языка и речи стала возможность провести четкую грань между фонологией и фонетикой.