Психология переноса

407 Следовательно, наша символическая картина по сути является иллюстрацией к методам алхимии и к ее философии. Эти методы и эта философия не задаются природой материи в том виде, в каком ее знали древние адепты; она может выводится только из бессознательной психе. Несомненно, определенную роль у алхимиков играли также сознательные спекуляции, однако они ничуть не мешали проекциям бессознательного, ибо всякий раз, когда разум исследователя удаляется от точного наблюдения над фактами, стоящими перед ним, и идет собственной дорогой, бессознательный направляющий дух берет верх и возвращает этот разум назад, к неизменно лежащим в его основе архетипам, которые из-за такой регрессии вынужденно оказываются спроецированными. Здесь мы попадаем на знакомую почву. Все это отображено в величественных образах последнего и наиболее значительного алхимического труда - в "Фаусте" Гете. В самом деле, Гете описывает переживаемый алхимиком опыт, когда тот обнаруживает, что спроецировал в реторту лишь свою собственную тьму, состояние неискупленности, свою страсть и стремление достичь цели, то есть стать тем, чем он является на самом деле, выполнить задачу, ради которой он был выношен матерью, и завершить скитания долгой жизни, полной сумятицы и ошибок, стать filius regius - сыном высшей матери. Мы можем обратиться еще и к важнейшему предтече "Фауста" - к Христиану Розенкрейцу с его "Химической свадьбой" (1616), несомненно бывшей известной Гете[125]. По сути, здесь развивается та же тема, та же "аксиома Марии"; рассказывается, как Розенкрейц преображается, уходит от своего прежнего непросветленного состояния и осознает себя состоящим в родстве с "царственностью". Однако в соответствии со временем написания (начало XVII века), весь процесс в значительно большей мере выглядит спроецированным и наблюдается лишь слабый намек на то, чтобы перенести проекцию на самого героя - что в случае Фауста превращает его в сверхчеловека[126]. Тем не менее, психологические процессы в обоих случаях в сущности одинаковы: это - осознание мощи тех содержаний, присутствие которых алхимия ощущала в тайнах материи.

408 Текст, сопровождающий изображение фонтана Меркурия, в основном посвящен "воде" искусства, то есть ртути. Дабы избежать повторений, я отошлю читателя к моей лекции "Дух Меркурий". Здесь я лишь скажу, что эта жидкая субстанция, со всеми ее парадоксальными свойствами, на самом деле означает бессознательное, которое на нее спроецировано. "Море" - его спокойное состояние, "фонтан" - его активизация, а "процесс" - его трансформация. Интеграция бессознательных содержаний выражается идеей эликсира, medicina catholica или universalis, золото пригодное для питья, "вечная пища", приносящими здоровье плодами философского древа, пылающего вина и всеми прочими неисчислимыми синонимами. Некоторые из них определенно зловещи, но тем не менее весьма характерны: это -succus lunariae или lunatica ("сок лунного растения")[127],вода Сатурна (заметим, что Сатурн - гибельное божество), яд, скорпион, дракон, сын огня, моча мальчика или собаки, сера, дьявол и т.д.

409 Хотя это явно и не сказано в тексте, извержение воды Фонтана Меркурия и ее стекание обратно в резервуар вместе образуют замкнутый круг, являющийся существенной характеристикой Меркурия, ибо он также - змея, оплодотворяющая, убивающая, поедающая себя и заново рождающаяся. В этой связи можем напомнить, что кругообразное море без стока, постоянно наполняемое заново из бьющего посередине источника, встречается у Николая Кузанского в качестве аллегории Бога[128].

2. ЦАРЬ И ЦАРИЦА