Терапевт связывает прошлое с настоящим только для того, чтобы показать преемственность стиля жизни, а не для демонстрации причинной связи. Он может использовать юмор, рассказывать басни, анекдоты и истории из жизни. Иногда эффективным средством может оказаться ирония, но с ней нужно обращаться осторожно. Он может «плюнуть в суп клиента» – сделать оскорбительное замечание, которое делает намерения клиента настолько неприглядными, что клиент больше не сможет невинно и чистой совестью вести себя так, как раньше. Терапевт может предложить интерпретацию прямо или в форме: «Может быть, это так?» или предложить клиенту самому проинтерпретировать полученные данные. Хотя своевременность, точная дозировка, а также точность интерпретации – это технические аспекты, они не слишком важны для терапевта-адлерианца, потому что он не считает клиента хрупким.
В психотерапевтическом процессе в русле индивидуальной психологии можно выделить три основные линии:
● выявление травматического опыта, явившегося отправной точкой развития невроза;
● исследование фиктивной цели и ошибочных апперцептивных схем, анализ аранжировок конечной цели;
● развитие социального интереса.
Методы, основанные на научении, сближают психотерапию Адлера с поведенческой психотерапией.
Техники терапии
Техника 1. Первичное интервью
На первых интервью терапевт, кроме демографических данных, исследует главным образом следующие вопросы:
Если нет, то его участие в терапии, а также ее продолжительность могут быть ограниченными. Сопротивляющийся подросток может наказывать своих родителей, пропуская терапевтические сеансы, которые, как он знает, оплачивают его родители. Либо направленный к терапевту клиент может просто оказаться «идентифицированным пациентом», получившим такой ярлык от кого-то, обычно от родителей. Это одна из причин, по которым, когда к ним направляют ребенка, адлерианцы предпочитают встретиться со всей семьей.
Если человек уклоняется от работы, а терапия ему показана, нужно попытаться превратить его в клиента, для чего в арсенале терапевта имеются четырнадцать таких «методов превращения» (Mosak, Shulman, 1963).
Добивается ли он лечения, чтобы ослабить страдание? Если так, то страдания от чего? Выдвигает ли он безоговорочное требование, чтобы терапевт признал законным и подтвердил уже сделанное решение? Пришел ли он, чтобы другие от него отстали? Может быть, он думает, что пока он проходит терапию, он не должен брать на себя ответственность или принимать решения? В конце концов, он может считать себя «больным» или «запутавшимся» либо его так воспринимают другие.
Клиент может проверить дипломы и рекомендации своего терапевта, чтобы убедиться, что терапевт – не дилетант. Если в комнате нет кушетки, он беспокоится, потому что в кино у аналитиков он видел кушетку. Те, кто склонны к контролю или к «словесному поносу», крикуны и подобные клиенты могут не позволить терапевту вставить хотя бы слово (а затем поблагодарить его за то, что им так помогли).
Ожидает он выйти из лечения совершенным? Считает он самого себя безнадежным? Ожидает ли он решения специфической проблемы без какого-либо значительного изменения личности? Ожидает ли он немедленного излечения?