Психология. Психотехника. Психагогика

Мысль Выготского, звучащая поразительно современно, хотя бы в свете идей некоторых ведущих постфрейдистских направлений в современной зарубежной психологии в плане критики представлений ортодоксального психоанализа, начиная с работ основателя аналитической психологии К.Г. Юнга. Как известно, в противовес Фрейду Юнг отрицал редукционистское стремление свести те или иные конкретные факты психической жизни человека к некоторым конечным предельным «причинам», настаивая на изначальности именно самих психических «структур» (смысловых и динамических) связей. Подобный тезис отстаивали также и представители феноменологического и экзистенциального направлений (ср., например: Сартр в его учении об эмоциях // Психология эмоций. Тексты. М., 1984).

106

См. прим. 19.

107

См. прим. 19.

108

Так в рукописи.

109

Гештальттеория ( нем .).

110

В работе «Исторический смысл психологического кризиса» (Собр. соч. Т. 1. С. 289 и др.), обсуждая идею «общей психологии», понимаемой как «методология психотехники» (в широком смысле последнего слова) или как «философия практики», Выготский формулирует как одну из принципиальнейших особенностей такой психологии ее ориентацию на психотехнику в широком смысле этого слова, то есть – на технику практической работы с психикой, ее трансформации, овладения ею, ее развития.

«Не Шекспир в понятиях, – пишет Выготский, – как для Дильтея, есть цель такой психологии, но психотехника – в одном слове, то есть научная теория, которая привела бы к подчинению и овладению психикой, к искусственному управлению поведением».

111

Что значат в ней любовь, сон, мышление, искусство? Какой человек мыслит, любит etc.? [сноска Выготского].

112

Это невероятное для современного читателя заявление Выготского, содержащее прямую оценку Выготским своей концепции – как она сложилась к началу тридцатых годов, то есть в ее зрелом и классическом виде – только как переходной и во многом еще компромиссной формы реализации идеи конкретной психологии человека, не только свидетельствует о том, насколько свободным и критичным был он в оценке своей работы – по глубине и радикальности мысли он и здесь оставлял далеко позади современных ему и последующих, даже самых «смелых» своих критиков (ср. воспроизведенные в свое время А.Н. Леонтьевым маргиналии Выготского на одном из томов истории философии Куно Фишера), – но намечает также и то направление, в котором виделась ему «генеральная линия» и перспектива дальнейшего развития культурно-исторической психологии.

Это направление можно было бы обозначить как радикальное преодоление «академизма» традиционной психологии. Это должно означать, прежде всего, отказ от экспериментальной парадигмы исследования, в рамках которой психолог по существу пытается создать с помощью особой формы инженерно-технической деятельности – «эксперимента» – искусственные условия, при которых стала бы возможной реализация заданного в модели – идеального и «естественного», законосообразно живущего объекта изучения, объекта, который по отношению к реальным «объектам» практики, будь то практика обучения или воспитания, психотерапии или психологического консультирования («педологическая клиника»), оказывается всегда только «вырожденным», искусственным (лабораторным) и далеким от жизни случаем. Это означает, далее, переход к совершенно новому типу исследования, которое в силу фундаментальных особенностей своего «объекта» – культурно-исторического и развивающегося объекта – и вытекающих из этого принципиальных требований своего метода – экстериоризации и анализа – само должно осуществляться в рамках организации того или иного психотехнического действия, или возможно даже – некоторой регулярной психотехнической практики, выступая в качестве необходимого ее органа, обеспечивающего проектирование, реализацию, воспроизведение и направленное развитие этой практики. Этот проект радикальной перестройки психологии остался в последующей истории психологии по существу нереализованным.

113