Психология Родины. Глубины русской самобытности

Получается, что французские патриоты — это революционеры. А слово «революция» (переворот, передел) антоним понятия эволюция (развитие, усложнение).

Копнём ещё глубже. Французское слово patriote, которое переводится как «сын отечества», восходит к латинскому слову patriota, то есть «тот, кто любит отечество», образованному от patria — «отечество». В свою очередь, patria идёт от «pater», «отец». В греческом языке подобное слово πατριώτης означает «земляк, соотечественник».

В слове «патриотизм» нет ничего русского, образного. Даже если представить образ «отца», то суффикс «-изм» логически приводит к слову «измена», и на генетическом уровне восприятия русского языка такая словесная конструкция означает для нас «измену отцу или отечеству». Возможно, по этой причине слова с суффиксом «-изм» коро́бят наш слух и вызывают внутреннее отторжение.

Наши великие соотечественники по разному относились к понятию «патриотизм». Некоторые его формы нередко подвергались суровой критике. Так, например, Лев Николаевич Толстой (1828–1910) считал патриотизм чувством «грубым, вредным, стыдным и дурным, а главное — безнравственным». Вероятно, и он, как знаток русского языка, чувствовал в этом слове некую неестественность, фальшивость. А ещё соотносил его с Французской революцией, как разрушителем установленного порядка. Но даже будучи монархистом, сам Лев Николаевич очень любил свою Родину, и ей посвящал он свои труды.

Очередная волна увлечения патриотизмом пришла в Россию так же, как и во Франции, вместе с Октябрьской революцией 1917 года. И наши известные мыслители стали подгонять под иностранное слово «патриот» понятные русские определения.

В толковом словаре В. И. Даля значение этого слова трактуется так: «Патриот — любитель отечества, ревнитель о благе его, отчизнолюб». А в философском словаре описано моральное содержание понятия «патриотизм»: «нравственный и политический принцип, социальное чувство, содержанием которого является любовь к отечеству, преданность ему, гордость за его прошлое и настоящее, стремление защитить интересы Родины».

В первой половине XX века уже другой Толстой и тоже русский писатель, Алексей Николаевич (1883–1945), так объяснял это понятие: «Патриотизм — это не значит только одна любовь к своей Родине. Это гораздо больше… Это — сознание своей неотъемлемости от Родины и неотъемлемое переживание вместе с ней её счастливых и её несчастливых дней». Вроде, всё правильно. Но ведь все эти определения мы понимаем и чувствуем и без того самого иностранного слова!

В отличие от русского языка, который является образным, развивающимся, живым, латинский язык не только безОбразный, но давно уже мёртвый язык.

Конечно, латынь используется в медицине для обозначения органов и частей тела, но физическое тело человека неизменно уже тысячи лет. А разве живые, переменчивые человеческие чувства можно передать через мёртвый язык?..

А вы не задумывались о том, почему в русском языке нет своего односложного и понятного слова, аналогичного по смыслу иностранному слову «патриотизм»? Словари синонимов предлагают такие варианты, как отчизнолюбие, верноподданность.

Отчизнолюбие — по смыслу похоже, но звучит непривычно, громоздко и практически не употребляется в обиходной речи. Верноподданность — это совсем о другом, скорее, о преданности правителям.

А где же патриотизм в понимании «любовь к Родине»?

У наших предков не было никакого «патрио». Любовь была, а «патрио — не было. Патриотизм — это конструкция, придуманный алгоритм, состоящий из отдельных фонем. Фонема может иметь смысл, но она не имеет СУТИ, то есть Образа. Оттого и сама конструкция слова безОбразна, лишена Сути, отделена от Жизни.