Психология социализма

Последствия нашего латинского презрения к ручному труду окажутся еще гораздо более опасными в будущем. Вследствие этого чувства все более и более растет на наших глазах опасная армия неприспособленных, являющихся продуктом нашего обучения. Убедясь, каким малым уважением пользуется ручной труд, крестьянин и рабочий, видя презрение к себе буржуазии и ученого сословия, в конце концов начинают думать, что принадлежат к низшей касте, из которой нужно во что бы то ни стало выйти, и тогда их единственной мечтой становится желание ценой всяких лишений выдвинуть сына в касту обладателей дипломов. Но чаще всего им удается таким образом создавать лишь неприспособленных, которые не могут подняться до буржуазии вследствие отсутствия материальных средств, между тем как их образование делает их неспособными продолжать ремесло отца. Такие люди в продолжение всей своей жалкой жизни будут влачить бремя печальных заблуждений, жертвами которых они сделались благодаря своим родителям. Эти люди будут верными солдатами социализма.

Следовательно, современные школы окажут во Франции самое гибельное влияние не только своим преподава­нием, но и своим духом, далеко не демократическим. Рисуясь своим презрением ко всякой ручной работе и ко всему тому, что не принадлежит К области теории или красноречия, предоставляя своим питомцам думать, что дипломы создают своего рода умственное дворянство, отводящее их обладателям место в высшей касте, открывающей доступ к богатству или, по крайней мере, к материальной обеспеченности, наши школы сыграли гибельную роль. После долгого и дорогостоящего учения, обладатели дипломов все же должны признать, что они не достигли никакой высоты умст­венного развития, едва ли возвысились над своей средой, и что им приходится начинать жизнь с начала[49]. Как же им не стать революционерами, когда их время было потрачено даром, когда их способности ко всякому полезному труду притуплены, а впереди ждет унизительная бедность?

Конечно, наши профессора не видят ничего этого. Их дело, напротив, воодушевляет их в высокой степени, как бывает со всеми апостолами, и они не пропускают ни одного случая петь ему торжественные гимны.

«Нужно, — пишет Г. Беранже, — почитать книги Лиара и Лависса, двух главных столпов нашего высшего обра­зования, чтобы понять тот энтузиазм, который охватил их при виде результатов их деятельности. Слышен ли им глухой, но грозный ропот всех тех, кого разочаровывает высшая школа, которых она приподнимает лишь с тем, чтобы они пали еще в большую нищету, и которых повсюду начинают называть умственными пролетариями?»

Увы, нет! Они этого не слышат, а если бы и слышали, то вряд ли поняли бы. Конечно, дело рук этих руководи­телей просвещения было особенно пагубно, гораздо пагубнее, чем действия Марата и Робеспьера, которые, по крайней мере, не развращали душу. Но можно ли утверждать, что это действительно дело их рук? Когда известные иллюзии властно овладеют умами, то следует ли винить безвестных деятелей, слепых статистов, повиновавшихся лишь общему течению своего времени?

Еще не пробил час, когда исчезнут наши ужасные иллюзии насчет достоинства латинской системы воспитания.

Они, напротив, свирепствуют более, чем когда-либо. Каждый день трудолюбивая молодежь, численность которой все более и более растет, требует от школы осуществления своих мечтаний и надежд. Число студентов, не превос­ходившее 10.900 человек в 1878 г. и 17.600 — в 1888 г., теперь колеблется около 30.000. Какая огромная армия неудачников, возмущенных, и следовательно сторонников социализма в будущем![50]

Так как число этих будущих неудачников кажется недостаточно еще большим, то от государства все наперебой требуют еще стипендий, позволяющих увеличить это число. Напрасно некоторые просвещенные умы, сознавая опасность, указывают на нее — их предостережения являются гласом вопиющего в пустыне.

«Миллионы, которые расходует государство на эти стипендии, — говорил недавно Буж в палате депутатов, — пустяки в сравнении с предстоящей социальной задачей помешать размножению, неудачников, вызванному разда­чей этих стипендий. Их уже набралось слишком много, чтобы государство еще способствовало увеличению их числа».

Так как высшее классическое образование составляет предмет роскоши, пригодный лишь для лиц с некоторым достатком, то не имеется никаких серьезных причин давать его бесплатно; это прекрасно поняли американцы. Мо­лодой человек, почувствовавший к нему влечение, вследствие своих особых способностей, всегда нашел бы воз­можность сначала заработать средства на свое существование, что было бы для него отличной школой жизни. Так поступают бедные студенты в таких истинно демократических странах, как Америка. Один из самых блестящих французских ученых, профессор Муассон в своем труде о Чикагском университете, который он посетил, выражает­ся следующим образом: