Психология социализма

§ 3. Борьба между традиционными верованиями и запросами современной жизни. Современная неустойчивость мнений. Каким образом народы могут сбросить иго предания. Невозможность освободиться от него сразу. Склонность ла­тинских народов совершенно отвергать влияние прошлого и перестраивать заново свои учреждения и законы. Борьба ме­жду их традициями и современными запросами. Прочные верования заменились переходными и мимолетными. Неустой­чивость, насильственность и сила общественного мнения. Разные примеры. Общественное мнение подсказывает судьям приговоры, а правительствам — войны и союзы. Влияние печати и скрытое могущество финансистов. Необходимость общепризнанного верования. Социализм бессилен выполнишь эту роль.

§ 1. ВЛИЯНИЕ ПРЕДАНИЙ В ЖИЗНИ НАРОДОВ

Мы сейчас видели, что человек главным образом действует под влиянием своих врожденных качеств и особенно пови­нуется преданиям.

1 Теодул-Арманд Рибо — профессор философии, возглавлявший курсы экспериментальной психологии в Сорбонне в 1885 г., член Академии моральных и политических наук.

Эту зависимость от преданий, которая нами руководит, мы можем проклинать, но как ничтожно в каждую эпоху число людей, художников, мыслителей или философов, способных выйти из этой зависимости! Очень немногим удается хотя бы в некоторой мере освободиться от влияния прошлого. Миллионы людей считают себя свободными мыслителями, но в действительности таковыми можно признать лишь несколько дюжин в целую эпоху. Самые очевидные научные истины и те иногда устанавливаются с величайшим трудом, и не столько вследствие доказа­тельства, сколько благодаря престижу лица, защищающего их. Врачи не признавали в течение целого века явлений магнетизма, которые они могли, однако, наблюдать повсюду, до той поры, пока один, ученый, обладавший доста­точным престижем, не подтвердил, что эти явления происходят в действительности¹.

Нет такого заблуждения, которое не могло бы быть навязано, благодаря престижу. Лет тридцать тому назад акаде­мия наук, в которой должно бы быть всего больше критического ума, опубликовала как подлинные несколько сотен подложных писем Ньютона, Паскаля, Галилея, Кассини и др., сфабрикованных очень мало образованным обманщи­ком. Они были переполнены грубыми ошибками, но престиж предполагаемых авторов и знаменитого ученого, кото­рый их представил, сделал так, что эти документы были признаны. Большая часть академиков вместе с постоянным секретарем ничуть не сомневались в подлинности этих документов до тех пор, пока сам подделыватель не сознался в сделанном подлоге. По исчезновении престижа стиль писем был признан из рук вон плохим, хотя прежде его призна­вали превосходными вполне достойным предполагаемых авторов.

На обиходном языке «свободным мыслителем» называют чуть не всякого антиклерикала. Какой-нибудь про­винциальный аптекарь уже считает себя свободным мыслителем, если не ходит в церковь, преследует своего свя­щенника, высмеивая его догмы; в сущности же этот аптекарь так же мало свободомыслящий, как и этот священник. Они оба принадлежат к одной и той же психологической семье и оба одинаково руководствуются понятиями своих предков.

Надо было бы изучить в подробностях повседневные мнения и суждения, которые мы произносим по поводу всяких вопросов, чтобы убедиться в какой мере справедливо все вышеизложенное. Эти мнения, которые мы счита­ем столь свободными, внушены нам окружающей нас средой, книгами, журналами и, в зависимости от унаследо­ванных нами чувств, принимаются или отвергаются нами во всей своей совокупности чаще всего без какого-либо участия в том нашего разума. На разум ссылаются часто, но, поистине, он играет такую же ничтожную роль в обра­зовании наших суждений, как и в наших действиях. Главнейшие источники наших идей в отношении наших основ­ных понятий надо искать в наследственности, а в отношении понятий второстепенных — во внушении. Потому люди разных общественных классов, но одной и той же профессии столь похожи между собой. Живя в одной и той же обстановке, повторяя непрерывно одни и те же слова, одни и те же фразы, одни и те же идеи, они кончают тем, что приобретают понятия столько же избитые, сколь и одинаковые между собой.

Идет ли речь об учреждениях, верованиях, искусствах или любой стороне цивилизации, мы всегда находимся под давлением среды и в особенности — прошлого. Если мы вообще этого не замечаем, то это происходит от той легкости, с какою мы способны старые вещи называть новыми именами, полагая, что этим мы изменяем и сами вещи.