Психология страха

Одну из наиболее влиятельных концепций страха смерти сформулировал 3. Фрейд. Для него страх смерти является поверхностным выражением других, более глубоких страхов – страха кастрации и страха отделения. Логика 3. Фрейда состояла в том, что, во-первых, бессознательное не знает смерти, так как оно ничего не знает об отрицании. Во-вторых, в опыте человека не может быть ни собственной смерти, ни того, что можно было бы уподобить опыту смерти, поэтому собственную смерть невозможно понять. В-третьих, отмечал он, невозможно вообразить себе собственную смерть, потому что когда мы стараемся это делать, все равно мы сохраняем себя как некоего наблюдателя, видящего себя мертвым. Человеку, по 3. Фрейду, присущ инстинкт смерти (Танатос), противоположный инстинкту жизни (Эросу). Широко известна фраза 3. Фрейда: «Целью всякой жизни является смерть». Можно сказать, что он исключал из спектра танатических чувств страх, настаивая на его вторичной природе. Первичным чувством по отношению к смерти для него было амбивалентное чувство притяжения и отталкивания.

Точка зрения 3. Фрейда неоднократно оспаривалась и его последователями (М. Клайн), и – в наибольшей степени – экзистенциалистски ориентированными учеными [343], которые доказывали, что страх смерти является наиболее базисной движущей силой активности индивида и общества.

Это положение применительно к онтогенезу развивал И. Ялом, который вслед за М. Клайн, О. Ранком, А. Адлером и другими был поражен странной инверсией «первичностей» у 3. Фрейда. Ялом обнаружил теоретические и личностные причины такой инверсии; обобщая свои клинические наблюдения и немногочисленные работы других исследователей, он пришел к заключению, что дети глубоко озабочены смертью, и эта озабоченность возникает в гораздо более раннем возрасте, чем принято думать. Более того, И. Ялом утверждал, что переживания детей по поводу смерти оказывают далеко идущее воздействие на их развитие – гораздо большее, чем переживания по поводу сексуальных проблем.

Следующий подход основан на эмпирическихданных, он развивается в рамках теории социального научения [415]. В соответствии с этим подходом, страх смерти является результатом научения и его следует рассматривать в контексте общей стратегии совладания индивида сугрозами разного рода. Р. Кастенбаум предполагает, что трудности в совладании с проблемой смерти проистекают не только из темы смерти самой по себе, но и из тех сложностей, которые возникали у индивида по ходу его возрастного научения. Являясь одним из наиболее авторитетныхтанатопсихологов, Р. Кастенбаум критически относится к фрейдистски и экзистенциально ориентированным концепциям, как к недостаточно эмпирически обоснованным.

Упрек в эмпирической необоснованности фрейдистской и экзистенциалистской концепций достаточно традиционен. Обобщение клинических случаев и саморефлексии вряд ли может претендовать на репрезентативность и надежность заключений. Вместе с тем систематическое исследование каких бы то ни было страхов, – а тем более тревог по поводу смертности, – всегда сопряжено с целым рядом трудностей. Наиболее серьезной из них является этическая проблема.

Как можно спрашивать о тревожных переживаниях испытуемого, особенно детского и подросткового возраста, без создания у него состояния эмоционального дискомфорта? Нельзя не согласиться с мнением X. Вэсс [509], что исследователи страха смерти удетей и подростков должны больше ориентироваться на косвенные методы получения информации, например на анализ взрослыми своих детских переживаний или систематические повседневные наблюдения. А в тех случаях, когда применяются методы прямого опроса, они должны проходить в условиях «сочувствующего внимания», с контролем за состояниями детей на всем протяжении ситуации исследования. При этом не стоит забывать тот факт, что обсуждение тревог может оказывать иногда не столько психотравмирующее, сколько психотерапевтирующее влияние. В свое время Г. Фейфель, изучая установки безнадежно больных людей на близость смерти, был удивлен тем, что большинство пациентов не продемонстрировали реакции избегания интервьюирования и охотно говорили о своих мыслях и чувствах по отношению к смерти. «Некоторые из них, – пишет он, – даже благодарили людей, проводивших исследование, за то, что получили возможность высказать свои мысли о смерти» [279, с. 56].

Гаврилова Т. А. [60, с. 67]