Психология трейдинга. Инструменты и методы принятия решений

Только человек определенного склада способен получать удовольствие от вмешательства в кризис. Все, что происходит в долгосрочной психотерапии, при вмешательстве в кризис сжимается в единственный сеанс: знакомство, получение информации о человеке, переключение передач, разработка и осуществление плана изменения. Такую скорость выдержат не все; но в конце концов больше людей ездит на Toyota Camry, чем на BMW M3. Вмешательство в кризис для психологического консультирования сродни гонке NASCAR. Никакой удобной кушетки для анализа и осторожных интерпретаций в духе Фрейда – только открытый кузов из углеродного волокна и перипетии гонки, требующие быстрых рефлексов.

Странное дело, но хорошие кризисные психотерапевты после начала сессии не думают о скорости. Они не думают о финишной черте или о том факте, что человек смертен. Как и в случае с трейдингом, происходит полное погружение.

Такое погружение возможно только при отсутствии беспокойства. Для меня спокойствие, приходящее во время сеансов психологического консультирования, на которых решаются вопросы жизни или смерти, возникает из понимания того, что карты сданы в пользу жизни. Если люди искренне хотят убить себя, то им, конечно, не нужно консультироваться с психотерапевтом. Мнение врача не имеет для них никакой ценности. А обращение ко мне за помощью говорит о том, что важная часть их личности хочет жить, хочет найти выход. Немногие люди действительно хотят умереть. Они просто хотят найти выход из невыносимой ситуации. Та их часть, которая обращается к психотерапевту, ищет альтернативный выход. Это дает важное преимущество.

Сжатие времени в кризисных ситуациях означает, что участники мчатся, а не прогуливаются через лабиринт судьбы. Единственная сессия вполне может определить альтернативное будущее, где ставками являются жизнь и смерть. При таких обстоятельствах все обостряется, всякое вмешательство приобретает особое значение. Небольшой поворот руля на скорости 150 миль в час влияет на движение автомобиля намного сильнее, чем при 15 милях в час.

Не требовалось иметь ученую степень по психиатрии, чтобы понять, что Джек находился в невыносимой ситуации. Несмотря на его измученный вид и безмолвные слезы, я видел, что он был человеком гордым и не стал бы обращаться за помощью к психиатру без повода. Его неприкрытое горе означало, что Джек не до конца отдался своему плану самоубийства. Он не полностью примирился со смертью на шоссе. Его слезы, подумал я, дают мне самые большие шансы.

– Я потерял свою жену, – объяснил Джек. – Я потерял своих детей. Посмотрите на меня! – воскликнул он, указывая на свою рваную одежду. – А ведь я когда-то был счастливым человеком. У меня был собственный бизнес; была семья. Теперь нет ничего. Я такой же, как все.

Произнося это, Джек все более и более заводился и возбуждался. Я уже ждал, что он вскочит с места и начнет крушить мою мебель.

Фактически, однако, его гнев принес мне огромное облегчение. Депрессия и гнев – разные стороны одной медали, показывающей причины проблемных событий. С одной стороны, депрессия винит в этих событиях самого человека. С другой – гнев перекладывает вину на действия внешних агентов. Иногда люди бешено мечутся между гневом и депрессией, пытаясь отыскать смысл в болезненной действительности.

Опытные психотерапевты не просто видят сначала одну сторону медали, а затем другую. Напротив, они развивают у себя, подобно Янусу, сферическое зрение, которое позволяет им видеть обе стороны одновременно. Гнев означает боль и утрату; депрессия свидетельствует об обиде и расстройстве.

Клиенты, конечно, приходят на консультацию без такого видения. Когда сердиты – просто видят других в черном цвете, а самих себя в роли невинных свидетелей. Когда угнетены – все наоборот. Это, к счастью, можно использовать. Откровенно сердитые люди, как правило, менее склонны вредить себе, чем угнетенные.

Я узнал, что Джек всегда находился на краю кризиса. В детстве он был постоянным нарушителем спокойствия, паршивой овцой в большой греческой семье. После нескольких стычек с законом родители выгнали его из дома. В те юношеские годы Джек научился заботиться о себе сам, сочетая упорный труд и острый ум. Стремясь доказать родителям, что он не неудачник, поставил перед собой цель разбогатеть. Когда ему было чуть больше 20, он с помощью друга занялся трейдингом. Ему сразу невероятно повезло, поскольку он поймал удачный момент на ревущем бычьем рынке. Воспользовавшись полосой удачи, Джек увеличил свой торговый капитал, согласившись инвестировать деньги других людей. Но слишком поздно обнаружил, что бычий рынок остался его лучшим достижением. На первой же крупной коррекции рынка Джек понес сокрушительные убытки. Он был вынужден ликвидировать свои позиции и при этом возвратил тем, кто ему доверял, лишь небольшую часть денег.