Психология убийцы. Откровения тюремного психиатра

Пойманная магазинная воровка поначалу была агрессивной и грубой по отношению к полиции, и сержант, человек с безупречным послужным списком, как и следовало, вызвал полицейского врача, чтобы тот ее осмотрел. Но к моменту прибытия врача она уже успокоилась, и медик не нашел в ее состоянии ничего аномального. Заполнив обвинительное заключение, сержант решил отпустить ее.

Закон не обязывал этого сержанта сделать что-либо еще помимо вывода ее за пределы полицейского участка, но при ней не нашлось денег, и он приказал двум своим подчиненным отвезти ее на полицейской машине к границе района, за который отвечал его участок: это было примерно на полпути к ее дому. Он думал, что остаток пути она может пройти пешком или же остановит попутную машину. Свежий воздух пойдет ей на пользу.

Двое подчиненных выполнили его распоряжение. Граница района пролегала по сельской местности. Там они ее и высадили.

Сержант, отвечавший за содержание под стражей, думал, что тем самым оказывает ей услугу, однако на самом деле он, по сути, подписал ей смертный приговор. Никто из них не знал, что она пребывает в состоянии тихой спутанности сознания – из-за передозировки. Она не стала дальше идти по дороге, на которой ее высадили два констебля. Вместо этого она забрела в поля, через которые шла эта дорога. Там она и умерла от «воздействия окружающей среды». Ее тело обнаружили лишь через несколько месяцев.

Как показал анализ, она приняла большое количество таблеток, но было уже невозможно с уверенностью определить, в какое время она их употребила. Полицейским предъявили обвинение.

Я выступил с показаниями. Пожалуй, можно без ложной скромности сказать, что к концу моего выступления обвинение развалилось. Из-за разнообразия реакций на эти таблетки и переменчивости поведения наркоманов (переходов от агрессивности к льстивости, от льстивости к мрачности – и обратно) трудно оценить состояние их сознания, а ее поведение в момент освобождения из участка никак не показывало, что ее сознание было спутанным. Тот факт, что сержант вызвал врача и этот врач не нашел в ее состоянии ничего неподобающего, означал, что сержант не вел себя по отношению к ней пренебрежительно – «лишь бы отделаться».

Когда я сошел с места для дачи свидетельских показаний, от обвинения остались одни руины. Судья объявил перерыв, и когда я проходил мимо этого сержанта, явно человека достойного (два его констебля повели себя довольно бестолково, но без злого умысла), он приблизился ко мне и произнес: «Спасибо вам, доктор». Я, можно сказать, избавил его от месяцев мучений и от печальной перспективы сесть в тюрьму. Незачем напоминать, что участь полицейского в тюрьме незавидна. Если другим арестантам станет известно, что он полисмен, ему не останется почти никакого выбора, кроме как просить тюремную администрацию о защите – и оказаться в обществе тех, кто совершил преступления на сексуальной почве.

Было ясно, что он испытал облегчение (несомненно, такое же чувство испытывали и его родные), но в суде я не мог ничего сделать, чтобы открыто дать понять, что я услышал его благодарность. Я лишь кивнул в ответ.

Я чувствовал сострадание не только к невиновным подсудимым. Помню одного сикха средних лет, который насмерть зарезал жену на глазах у их общих детей. Да, такое преступление чудовищно, однако в его случае это была трагическая история, а не просто нечто мерзкое и низменное.

В глазах закона мужчина был виновен без всяких оговорок. Это убийство было первым и единственным преступлением в его жизни.

Он переехал в Англию из Пенджаба, когда ему было немногим меньше двадцати. Здесь он работал на металлургическом заводе. Для него был устроен договорной брак; невеста (из числа сикхов, родившихся в Англии) согласилась выйти за него замуж.

Важно отличать брак по сговору от брака по принуждению. Первое – часть превосходной системы, основанной на реалистическом понимании человеческой природы; второе же – просто чудовищно.

Молодой заключенный пакистанского происхождения однажды пожаловался мне на острые желудочно-кишечные симптомы, которые мне показались не слишком вероятными и которым не было очевидного объяснения.

Я осведомился:

– Вас что-то тревожит?

На медицинскую практику всегда влияют обстоятельства. Особенно это касается тюремной медицины.

– Нет, – ответил он.

– Вы уверены?

Тут он сказал мне, что находится под угрозой со стороны других арестантов пакистанского происхождения, которых у нас в тюрьме становилось все больше (их доля среди наших узников превышала их долю в населении страны).