Психология убийцы. Откровения тюремного психиатра

Я склонялся к тому, чтобы отмахнуться от этой чепухи и отправить его послание в мусорную корзину, но в последний момент передумал и решил переслать бумагу в юридическую организацию, которая ведает моей защитой в медицинских делах. И хорошо, что я это сделал: один из тамошних адвокатов сообщил мне, что, если бы я не ответил на это обвинение, ему бы заочно дали ход — и меня признали бы подлежащим ответственности по этому делу. Мой адвокат, выделенный для меня этой организацией, подал в суд прошение о признании всех этих исков не подлежащими рассмотрению в силу их сутяжнического характера — и добился успеха.

Я стал не единственным, с кем этот тип порывался затеять тяжбу. Он пытался предъявить иск почти всем, с кем имел профессиональные или иные контакты. Вскоре ему официально запретили начинать какие-либо юридические процедуры такого рода, поскольку он, по-видимому, страдал paranoia querulans — разновидностью мании преследования, когда сутяжник постоянно стремится получить какое-то возмещение за обиды (несущественные или вовсе не существующие), которые, как он полагает, были ему нанесены. Это дело научило меня никогда не готовить отчеты pro bono. Тут вспоминается одна индийская мудрость: «Почему ты ненавидишь меня, ведь я никогда не пытался для тебя ничего сделать?»

Хотя меня удовлетворило сравнительно быстрое разрешение моего дела, я со временем стал считать нашу систему работы с деликтами (то есть с компенсацией правонарушений, совершенных одним физическим или юридическим лицом против другого) громоздкой и коррумпирующей, а то и по-настоящему коррумпированной. Одно дело, по которому я выступал свидетелем, стало для меня квинтэссенцией всех огрехов этой системы.

Истец случайно подвергся на работе воздействию какого-то ядовитого газа. Доза оказалась небольшой, и поначалу он не заметил никаких негативных эффектов. Но, как только обнаружилось, что утечка газа произошла из трубы, которую не поддерживали в надлежащем состоянии, он отыскал описание этих негативных эффектов в интернете и немедленно начал страдать от них. И это было не просто предположение: в суде было убедительно доказано, что он действительно от них страдает.

Среди испытываемых им симптомов (теперь он являл собой прямо-таки характерный случай, почти такой, какие описываются в учебниках: что ж, он ведь и в самом деле, по сути, прочел соответствующий учебник) были острые головные боли, постоянное ощущение усталости, нарушения памяти, угнетенное состояние и неспособность сосредоточиться. Он заявлял, что, по несчастливому стечению обстоятельств, он вот-вот должен был начать идти в гору по службе, но тут подвергся воздействию газа — а значит, из-за этого понес огромные финансовые убытки. На самом деле ничто не указывало на то, что перед «газовой атакой» ему предстоял первый в его жизни скачок вверх по карьерной лестнице. Тем не менее это заявление стало основой для предъявления претензий на сумму, которую истец никак не мог бы накопить (он мог бы раздобыть ее, разве что выиграв в лотерею). То, что эту смехотворную ерунду всерьез рассматривали хотя бы мгновение, не делало чести нашей юридической системе. В любом случае — проиграй истец или выиграй — это обернулось бы огромными расходами для его работодателя.

Истец подыскал экспертов-нейропсихологов, которые провели тесты и заключили, что его неспособность концентрироваться и т. п. объясняется органическим повреждением мозга, вызванным тем, что он подвергся воздействию этого газа. Они заявили, что ущерб носит перманентный и необратимый характер, что этот человек никогда больше не сможет работать, что он не сможет заниматься даже неквалифицированным трудом (каковым он, собственно, и занимался).

В своем выступлении я заявил, что все это не соответствует действительности. Истец продемонстрировал массу свидетельств своего умения концентрироваться уже после того, как подвергся воздействию газа, — и, несмотря на свои уверения в том, что постоянно испытывает изнурительную усталость, ухитрился дважды съездить в отпуск — на сафари в Восточную Африку и на экскурсию по египетским пирамидам. По сути, я обвинял его в мошенничестве, хоть и не говорил об этом напрямую.

Затем сам истец вышел давать показания в свою пользу. Он проделывал это в общей сложности почти два дня, и почти все это время он провел под бешеным огнем перекрестных допросов, которым его подвергла сторона защиты — молодой адвокат, которому явно предстояло однажды войти в число ведущих представителей своей профессии. Материалы по делу (которое тянулось уже три года) составили к тому времени уже несколько тысяч страниц. Но адвокат отлично владел всей этой информацией, что производило большое впечатление. Ему требовалось всего несколько мгновений, чтобы сослаться (условно говоря) на страницу 3119, после чего он тут же к ней обращался.