Психология веры

Вследствие исходного неверия в личное бессмертие у евреев сформировалась более острая, чем у других народов, потребность в земной (а не только небесной) справедливости. У них развилось ощущение, что жизнь может и должна изменяться в сторону справедливости. При этом выработался активный, волевой характер, чуждый созерцательности, свойственной народам, имеющим представления о личном бессмертии через вечное возвращение. В отличие от индуиста, для иудея жизнь не была иллюзией, а представала как реальное бытие, в котором проявляется творческая сила и слава Бога. Он не мог согласиться с тем, что жизнь – это «дар напрасный», что тело, вышедшее из рук Божьих, только «темница». В отличие от буддизма , рассматривавшего пребывание на земле не как настоящую жизнь, а только как иллюзию, в иудаизме жизнь на земле не менее важна и истинна, чем жизнь в мире грядущем.

Со временем углублялось индивидуальное сознание, одновременно нарастал протест против явной несправедливости – несоответствия между личным благочестием и наградой. В ответ на эту потребность возникает идея посмертной жизни, выравнивающая это несоответствие: воздаяние будет обязательно – не здесь, так там. Постепенно, к концу царской эпохи, складывается представление о «будущем мире». В дальнейшем загробной жизни придавали все большее значение и земная жизнь уже выступала только как приготовление к будущей. Тогда век, в котором человек живет, в сравнении с будущим веком мог быть уподоблен гостинице, где человек будет находиться до прихода Мессии и воскресения мертвых. Мессия выступает как символ «согласия между людьми и мира в Израиле, то есть гармонии и цельности мира. Мессианская эра приведет к небывалому расцвету просвещения, поскольку это квинтэссенция надежды и оптимизма, победы любви над ненавистью, добра и справедливости над угнетением, алчностью и злом. Мессия – это символ, с помощью которого до сведения людей доводится, что их «исправление» завершено. (Мессианская идея встречалась и в зороастризме .)

В базовые представления иудаизма входит понимание страдания как воздаяния не только за собственные грехи. Грех и бессмертие представало долей не отдельного человека, а народа, который спасался в лице своих потомков. Вечная будущность существовала как коллективная, пока не возобладала идея персонального воскресения. До этого в связи с коллективным Заветом каждая душа – лишь одно из звеньев творения Бога. Тем самым личное спасение одной души не выступало как цель даже для нее самой. Хотя ей и надлежало очищать себя и совершенствовать, но не ради себя, не ради земного счастья и не ради своего блаженства на небесах, но ради того дела, которое надо совершить для всего мира, а такая цель жизни как спасение собственной души рассматривалась скорее как форма эгоцентризма.

Идея признания воскрешения мертвых и загробного мира потребовала детализации процесса смерти и определения души. Душа после смерти покидает тело.

Души умерших разделялись на праведников, отправлявшихся к престолу Божьему, и грешников, попадавших в нечто вроде чистилища. Но души обеих групп евреев имеют удел в грядущем царстве. Будущего царства лишаются только нечестивцы, отрицающие воскресение мертвых и божественность Торы. Так и сложились представления, что смерть – не окончательное разрушение, а временное разлучение тела с душой, и далекий конец света сочетался с близким (сразу после смерти) воздаянием. В этом смысле пребывание в раю или в аду выступает как предварительный приговор, который получит окончательное утверждение в день Страшного суда. (Для нас важно, что представления о рае и аде привнесли понимание уже не коллективной, а личной ответственности.)

3. Мораль. В иудаизме последовательно был проведен в жизнь принцип монотеизма. Моисей поднял знамя единого Бога, стремясь к религиозному единству всех народов. Он провозгласил Его культ и воплотил эту идею в Израиле. Единый Бог был Богом всего света, то есть представлен идеей равенства народов, их грядущего братства в служении Яхве. Одно из важнейших понятий Пятикнижия – путь. Оно обозначает образ действия, угодный Богу, подчинение и служение Ему. (Это соотносится с базовым положением конфуцианства .)

Иегова – Бог грозный, страшный владыка, разящий и милующий. Вызывающий трепет, соединяющий в себе ужас и благоговение. Страх Божий представал как начало мудрости, начало положительное. Благотворное влияние этого страха усматривалось в том, что он освобождает людей от страха перед другими людьми и лишает преимущества сильных. (Вытесняет другие страхи и уравнивает людей.) Единый Бог принял на себя ответственность за все – и за добро, и за зло. (В отличие от учения Зороастра, где добро и зло разделены, Яхве совместил в себе эти противоречивые черты и поэтому требовал больших усилий для своего постижения.)