Психология женщины

Ощущение неспособности достичь хоть чего-нибудь, столь же мучительное в работе, как и в эротической сфере, из которой оно происходит, как правило, удерживается с тем же упорством. Пациентка полна решимости доказать себе и другим, и больше всего психоаналитику, что она ни на что не способна, что она просто глупа или неумеха. Она отметает любые доказательства обратного и принимает каждую похвалу за коварную лесть.

Что же поддерживает эти тенденции? С одной стороны, убежденность в собственной неспособности что-либо сделать надежно предохраняет от попытки достичь чего-то стоящего и тем самым страхует от опасности проиграть в состязании. Правда, приверженность представлениям о собственной неспособности что-либо сделать оказывает такой защите гораздо меньшую услугу, чем положительное стремление, доминирующее в общей картине, а именно – стремление заполучить мужчину или, скорее, во что бы то ни стало вырвать мужчину у судьбы, причем сделать это, доказывая собственную слабость, зависимость и беспомощность. Эта «схема» всегда полностью бессознательна, но именно поэтому ей тем более упорно следуют; и то, что, казалось бы, лишено смысла, обнаруживает себя как запланированное и целенаправленное стремление к определенной цели, если рассмотреть его с точки зрения бессознательного ожидания.

На поверхности это проявляется разнообразными способами, такими, как несколько расплывчатые, но устойчивые представления, в соответствии с которыми приходится выбирать между мужчиной и работой, и что работа и независимость служат препятствием на пути к мужчине, а то и пресекают движение в этом направлении. Попытки внушить пациенткам, что подобные представления в действительности безосновательны, оставляют их совершенно равнодушными. То же самое относится к предполагаемому выбору между мужественностью и женственностью, между пенисом и ребенком. Упорство пациенток становится понятным, если рассматривать его как выражение, пусть даже неосознанное, описанной выше схемы. Одна пациентка, у которой идея, касающаяся такой альтернативы, играла заметную роль в ее сильнейшем сопротивлении всякой работе, в ситуации переноса выразила лежащее в его основе желание в следующей фантазии: выплачивая гонорар аналитику, она потратит все свои деньги и постепенно дойдет до нищеты. Анализ, однако, не поможет ей преодолеть ее пассивность в работе. Она будет лишена всех средств к существованию и не сможет зарабатывать на жизнь. Аналитику тогда придется о ней заботиться, в особенности ее первому аналитику – мужчине. Эта же пациентка пыталась уговорить аналитика запретить ей работать, настойчиво подчеркивая не только свою неспособность к работе, но равным образом сопутствующие этому вредные последствия. Когда ее убеждали заняться работой, ссылаясь на ее пригодность и компетентность, она реагировала – совершенно логично – вспышкой гнева, проистекающего из того, что ее тайный план рухнул, хотя его сознательное содержание состояло в том, что аналитик считает, будто она пригодна только для работы и хочет помешать ей развиваться как женщине.

В других случаях основное их ожидание находит свое выражение в зависти к женщине, которую поддерживает мужчина или содействует ей в работе. Сходные по смыслу фантазии встречаются в изобилии, фантазии о том, как получают от мужчины поддержку или подарки, детей или сексуальное удовлетворение, духовную или моральную поддержку. Соответствующие орально-садистские фантазии дают о себе знать во сне. В двух случаях пациентки вынуждали самого отца поддерживать их, демонстрируя ему свою неспособность делать что-либо самим.

В целом их установка сохраняется неизменной в динамическом отношении, пока она остается в рамках их тайного ожидания, действующего следующим образом: если я не в силах обрести любовь отца – то есть мужчины – естественным путем, я вырву ее посредством беспомощности. Это как бы магический призыв к состраданию. Поэтому функция подобной мазохистской установки – быть невротически искаженным средством достижения гетеросексуальной цели, которой, как считают пациентки, они не могут достичь никаким иным способом[104].

Проще говоря, можно утверждать, что решение проблемы, связанной с ощущением пациенток, что им трудно работать, заключается в том, что они не способны заинтересоваться работой. На самом деле выражение «трудно работать» не отражает сути дела в должной мере, ибо в большинстве случаев выявляется их полная духовная бесплодность. Цели по-прежнему зафиксированы в эротической сфере, существующие в ней конфликты переносятся на область деятельности, и в конце концов незаинтересованность в работе сама превращается в инструмент, с помощью которого стараются вынудить любовь хотя бы окольным путем через проявления сочувствия или нежной заботы.