Психология жизни моей, или Моя лирика как самотерапия

Теперь мы подошли к основным психологическим предпосылкам, на которых построены выводы нашего рассуждения. В основном эти предпосылки таковы: не только другие, но и мы сами являемся объектами наших чувств и установок. (Разве не надо проявлять в отношении себя активность в развитии себя? А надо ли себя знать? А заботиться о себе? А уважать себя? – В. Ф.) Э. Фромм и говорит, что установки по отношению к другим и по отношению к самим себе не только далеки от противоречия, но основательно связаны. Это означает: любовь к другим и любовь к себе не составляют альтернативы. Напротив, установка на любовь к себе будет обнаружена у всех, кто способен любить других. Любовь, в принципе, неделима в смысле связи между «объектами» и чьими-то собственными «я». Подлинная любовь – это выражение созидательности, и она предполагает заботу, уважение, ответственность и знание. Это активная борьба за развитие и счастье любимого человека, исходящая из самой способности любить.

Любовь к кому-то – это осуществление и сосредоточение способности любить. Основной заряд, содержащийся в любви, направлен на любимого человека как на воплощение существеннейших человеческих качеств. Любовь к одному человеку предполагает любовь к человеку как таковому. «Разделение труда», как называл это Уильям Джеймс[37], при котором человек любит свою семью, но не испытывает никакого чувства к «чужому», означает принципиальную неспособность любить.

Любовь к людям является не следствием, как часто полагают, а предпосылкой любви к какому-то определенному человеку, хотя генетически она выражается в любви к отдельному индивиду. (Сложная формулировка; т. е., чтобы любить конкретного человека, я должен любить всё человечество. Чтобы любить женщину/мужчину, я должен любить женщин/мужчин вообще. – В. Ф.)

Из этого следует, что мое собственное «я» должно быть таким же объектом моей любви, как и другой человек. Утверждение моей собственной жизни, счастья, развития, свободы коренится в моей собственной способности любить, т. е. в заботе, уважении, ответственности и знании. (А не об этом же самом говорят все остальные философы? Библия нам говорит: «Познай самого себя»; К. Хорни[38] хочет познакомить человека с таинственным незнакомцем – самим собой. Не это ли первый шаг к любви к себе? – В. Ф.) Если индивид в состоянии любить созидательно, он любит также и себя; если он любит только других, он не может любить вообще.

Остается еще вопрос эгоизма. Как отличить здоровую любовь к себе от эгоизма, который этим не является? Вот как отвечает Фромм на этот вопрос.

Эгоистичный человек интересуется только собой, желает всего только для себя, чувствует удовлетворение не тогда, когда отдает, а когда берет. На внешний мир он смотрит только с точки зрения того, что он может получить от него, у этого человека отсутствует интерес к потребностям других людей и уважение к их достоинству и целостности. Он не может видеть ничего, кроме самого себя; всё и вся он оценивает с позиции полезности ему; он в принципе не способен любить. Не доказывает ли это, что интерес к другим и интерес к самому себе неизбежно альтернативны? Это было бы так, если бы эгоизм и любовь к себе были тождественны. Но такое предположение как раз и является тем заблуждением, которое ведет к столь многим ошибочным заключениям относительно нашей проблемы. Эгоизм и любовь к себе, ни в коей мере не будучи тождественны, являются прямыми противоположностями.