Психомех

Гаррисон открыл глаза (он всегда делал так, автоматически реагируя на пробуждение) и услышал изумленное дыхание девушки. Он сразу же закрыл глаза и пошарил рукой в поисках темных очков — “наглазников”, как мысленно называл их. Как будто было недостаточно просто быть слепым, его глаза выглядели теперь особенно ужасно: совершенно белые и без зрачков. Ища на ощупь наглазники, молодой человек понял, что лежит совершенно голый, наверное во сне он сбросил простыни.

Найдя наглазники на прикроватной тумбочке, Гаррисон надел их и открыл пересохший рот, чтобы сказать что-нибудь резкое.., и проглотил слова, готовые вот-вот сорваться с языка. Девушка все еще была там, не двигаясь, она могла только наблюдать за ним. Он чувствовал ее присутствие, ее любопытство и его раздражение превратилось в ответное любопытство. Он впервые столкнулся с ситуацией, когда его захватили врасплох.

Очень хорошо, если ей нравится созерцать его обнаженное тело...

Он откинулся на подушку и непринужденно положил руки под голову. Само действие — сознательный показ себя, бесстыдная нагота — возбуждали его. Он потянулся вниз и тихонько похлопал свою восставшую плоть.

— Доброе утро, — ответил он. — Красавец, не правда ли?

— Пожалуй, да. — Она придвинулась ближе. — Ты не собираешься вставать? Или, может быть, хочешь позавтракать в постели?

Гаррисон усмехнулся.

— А это что, предложение? — спросил он. Теперь он напрягся частично от того, что хотел писать, а частично — от могучего эротического присутствия этой девушки. По тону ее голоса можно было бы заключить, что она была не меньше его взволнована как созерцанием его наготы, так и его восставшей плоти. Но, с другой стороны, должна ли она? Она раздела его, ведь так? Он почесал живот и поинтересовался, какими именно были обязанности девушки.

— Все, что угодно, — сказала она и села на кровать так, что до нее можно было дотронуться. Гаррисон протянул руку и тронул ее бедро. Ладонь коснулась ее ноги, а пальцы — кромки шорт. Он улыбнулся ей. Секундой позже, после того как он не убрал руку, девушка взяла ее и переместила на его живот. Сразу после этого она отдернула свою руку и вскочила на ноги.

— Ой! — почти задохнувшись, вскрикнула она. — Ты — голый!

Гаррисон не мог сдержать смех.

— Господи! Хочешь сказать, что только заметила?

— Ну, да, — ответила она с негодованием. — Не думаешь ли ты, что ты единственный в мире... Правда поразила его, как удар грома.

— Слепой! — закончил он за нее.

— Да, — сказала она. — Я — слепая. Гаррисон перегнулся через край кровати, нашел свои простыни и накрылся. Затем он снова засмеялся, но на этот раз гораздо громче.

— А что в этом смешного? — сказала она холодно.

— Послушай, извини, — ответил он. Когда я думал, что ты могла видеть меня, то притворился, что не возражаю против этого, — он снова засмеялся. — А когда узнал, что ты слепая, я накрылся простыней!

— Не понимаю, — сказала она.

— Я тоже, — он засмеялся опять, затем быстро посерьезнел. — Присядешь? Как тебя зовут?

— Я — Вики, — ответила она, снова опускаясь на край кровати.

Он сел и взял ее лицо в руки. Это было небольшое, как у эльфа, лицо, уши — маленькие, волосы зачесаны назад и спадают на плечи. Слегка раскосые глаза. Гладкая кожа. Высокие скулы. Маленький нос. Дерзкий маленький рот.

— У тебя сексуальное лицо, Вики, — сказал он.

— Да? — она взяла его за руки. — И это значит, что меня можно трогать руками? А я при этом должна быть довольной?

— Это доставляет мне удовольствие, — ответил он честно.

Она отпустила его руки и встала.

— Тебе надо одеться, — сказала она. — И идти завтракать.

— О'кей, — ответил он, — помоги мне одеться.

— Не буду! Пижама на стуле около кровати, а за дверью висит халат. С какой стати я буду помогать тебе? Разве ты не умеешь одеваться сам?

— Насколько я помню, именно ты раздела меня.

На мгновение воцарилась тишина, затем девушка захихикала.

— Не я. Но, кажется, я начинаю понимать, в чем дело. Итак, ты думаешь, что я — твоя личная маленькая нимфа?

Гаррисон почувствовал себя глупо. Ведь знал же он, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— Э, постойте, я...

— Я принесла тебе выпить, — рассказывала она ему. — Разговаривала с тобой, немного поправила подушку. А раздела тебя няня, не я.

— Господи, — произнес Гаррисон.

— Вилли Кених предупредил меня насчет тебя, — произнесла она довольно сухим тоном. — Он сказал, что ты, должно быть, один из тех слепых людей, кто меньше всего испытывает от этого затруднение, по крайней мере среди тех, кого он когда-либо встречал. Фактически он даже не уверен, что до тебя вообще дошло, что ты слеп!

— Господи! — опять сказал Гаррисон. — Слушай, я...

— Сиди смирно, — засмеялась девушка, склоняясь над ним. — Теперь моя очередь, — ее пальцы тепло прикоснулись к его липу. — А ты — красивый мальчик, — чуть погодя сказала она. — Но всего лишь мальчик.

— Да? А ты, надо полагать, светская женщина? Послушай, я принадлежу сам себе, мне двадцать один год, бывший солдат — или, вернее, скоро стану им. Если бы ты узнала меня получше, то не называла бы меня мальчиком.