Психонавигация. Путешествия во времени

— Ничего не понимаю, — сказал я, взяв его за плечо. — На прошлой неделе генератор работал. Потом другой волонтер взял его в свою деревню. Он сказал мне, что генератор в порядке.

— Что? — закричал дон Хосе. Я внезапно заметил, что наши голоса утонули в шуме генератора, который, наконец, заработал. С чувством огромного облегчения я увел дона Хосе из ложбины.

— Ничего. Давайте начинать.

— Но они все еще идут. Может, немного подождем?

Луна, взошедшая над домом, стена которого служила экраном, была яркой и почти полной. В холодном разреженном воздухе она, казалось, тянула к нам свои лучи. Я понял, почему инки считали серебро слезами Луны. Мама Килья в ту ночь стала для меня живым существом. Она казалась очень близкой, от нее исходила энергия — не физическая, которая исходит от ее супруга Инти, а духовная, энергия мудрости, надежды и освобождения.

Дон Хосе тронул меня за локоть.

— Хорошо, — сказал он, — уже все собрались.

Я щелкнул выключателем. Луч проектора осветил стену дома. Из колонок раздался голос, говорящий по-испански. Все смотрели, как специалисты НАСА готовили ракету и людей, которые на ней должны полететь.

Я зашел за джип и прислушался. Генератор работал без перебоев. Я стоял один в темной ночи, чувствуя себя астронавтом-первооткрывателем, человеком, который принес электричество и кинематограф людям, жившим, как и тысячелетия назад, во времена империи инков. Для многих из них это был первый фильм, который они видели в жизни. Я чувствовал, что счастлив. Я очень хотел быть ближе к этим людям.

Вернувшись к проектору, я увидел интересную картину. Кечуа, завернувшиеся в шерстяные пончо, сидели, тесно прижавшись. Никто не говорил. Они застыли в безмолвном удивлении, их внимание было приковано к стене соседнего дома, где ракета устремлялась в сторону серебряного шара, который люди в ракете называют Луной, а кечуа почитают под именем Мама Килья.

Прекрасный светящийся диск парил над стеной, над ракетой и Луной на стене, над зрителями-кечуа, которые безмолвно смотрели на движущиеся на стене образы, над прожектором, генератором, джипом и деревней Сининкэй. Луна, кристально чистая, висела там, в темных небесах, и смотрела на нас, как мы смотрели на ее изображение на стене.

— Мама Килья, — тихо произнес дон Хосе, и я услышал, как другие голоса эхом повторили его слова.

Дон Хосе стал моим союзником. Он первым понял, что я могу внести вклад в их дело и что я действую абсолютно бескорыстно. Мы вместе посетили другие проекты, в которых участвовал «Корпус Мира». У нас было нечто общее, что помогло укрепить духовную связь: каждый из нас был заброшен в чуждый ему мир. Куэнка и ее добрый народ были чужды ему настолько же, насколько кечуа были чужды и незнакомы мне. Его растущее доверие ко мне распространялось среди других кечуа. Они доверяли ему, и я замечал, что по мере укрепления дружбы рос и кооператив. На десятый месяц после моего прибытия мы приняли в него десятую семью.

Каждый месяц члены кооператива собирались в Сининкэй. На каждой встрече я вставал и рассказывал о своих достижениях. Я перечислял имена людей из числа доброго народа, с которыми встречался и которым собирался продавать кирпичи кооператива без участия грабителей-посредников. Я намечал стратегию на следующий месяц. Но время шло, и моя уверенность исчезала. Все знали, что добрый народ не будет разговаривать с кечуа.

Но я полагал, что, будучи гринго, смогу стать посредником между ними. И я действительно был принят в кругах доброго народа. Я часто сидел в кафе с элитой Куэнки, попивая кофе. Меня приглашали на экзотические вечеринки. Я учил детей английскому языку, писал рекомендации в университеты США. Но я не подписал ни одного контракта. На двенадцатой встрече кооператива я чувствовал себя отвратительно. Я встал и извинился. Я приятно проводил время в Куэнке, пока эти люди гнули спину над своими глиняными ямами и примитивными печами. И я подвел их.

После той встречи дон Хосе вывел меня на улицу. Вместе мы поднялись на сопку и посмотрели вниз на пыльную площадь Сининкэй.

— Испанские конкистадоры были посланы сюда Создателем Виракочей, чтобы преподать кечуа урок, — сказал дон Хосе. — Атауальпа в своем стремлении расширить империю отца убил своего брата Хуаскара. Правители кечуа и их люди забыли о законах, установленных предками. Виракоча был в ярости. Он сказал Атауальпе, что придут люди в одежде цвета солнца, чтобы преподать кечуа урок.

— Вы должны делать то, что я вам говорю, — сказал Виракоча, — слушайте своих предков. Откройте для них сердца и поступайте так, как они говорят. Их слова — мои слова.

Перед смертью Атауальпа передал послание Виракочи: кечуа должны всегда слушать слова предков.

Мы видели, как маленькая девочка старается взвалить вязанку дров на спину. Она надела кожаные лямки на плечи и побрела в сторону далеких гор, которые виднелись на другой стороне долины Томебамбы. Тонкий шпиль католической церкви в туманной дали был для нее единственным ориентиром.