Психопатки. Психология женского зла

Персонал больницы и вахтовые офицеры, которые общаются с Дианой по долгу службы, единогласно утверждают, что ее поведение не похоже на то, как должна вести себя мать, которая скорбит о погибшем ребенке и переживает за выживших детей. И медики, и полицейские не раз становились свидетелями трагичных ситуаций, когда родители узнавали о смерти своих детей. Каждый человек, конечно, реагирует по-своему, но поведение Дианы на протяжении нескольких недель после трагедии кажется окружающим, имеющим достаточный опыт в таких делах, абсолютно нетипичным. Поражает и то, что она почти сразу после происшествия начинает флиртовать с полицейскими, охраняющими ее палату. Одного из них она спрашивает, женат ли он. Когда тот интересуется, зачем ей эта информация, Диана отвечает: «О, мне просто нужно, чтобы кто-нибудь был со мной рядом, когда все закончится». Каждая деталь по отдельности не имеет информативной ценности, но общая картина кажется очень подозрительной, с точки зрения полиции и прокурора, который ведет дело.

Кроме того, нет ни одного свидетеля, который мог бы что-либо сказать о «спятившем незнакомце» или его желтой машине. Описание Дианы и фоторобот, составленный полицией, распространяются через различные СМИ — сначала на региональном уровне, а затем и по всей стране, — но никаких зацепок не обнаруживается, даже отдаленно полезных. Нет ясных мотивов поведения преступника, нет следов его машины. Этот «спятивший незнакомец», кажется, в течение нескольких минут появился из ниоткуда и исчез в никуда.

Менее чем через две недели Диане становится понятно, что следствие считает ее подозреваемой. Она возмущена, нанимает адвоката и отныне отказывается сотрудничать с полицией. Женщина просит защитника сообщить о своем отказе проходить проверку на полиграфе, на которой настаивают следователи. Она также угрожает как можно скорее забрать детей и запретить их допрашивать. Столь бурная реакция, в свою очередь, усиливает подозрение полиции и прокуратуры — Диане явно есть что скрывать. В начале июня ей становится известно, что ее лишили права опеки над детьми. Основанием для этого становится тот факт, что она бойкотирует следственные действия и ее поведение может представлять опасность для пострадавших. Теперь ей разрешено видеться с детьми только по предварительному запросу и исключительно в присутствии полиции. С этого момента начинается борьба между полицией и прокуратурой, с одной стороны, и Дианой, ее адвокатом и родителями — с другой. Несмотря на свои сомнения в невиновности дочери, Уэс чувствует себя обязанным перед ней. Он тоже испытывает амбивалентную связь со своим ребенком.

В это время Диана обнаруживает, что, хотя напрямую ей не повлиять на ход расследования, она способна контролировать ситуацию, используя для этой цели средства массовой информации. Однажды она уже доказала, что не боится сотрудничать со СМИ, — ее история о суррогатном материнстве даже попала в Washington Post. Диана пользуется тем, что журналистам нужны фотографии для освещения ее сенсационной, трагической и загадочной истории. Для нее нет ничего проще, чем предоставить им эти фото. Контроль над сообщениями о себе в СМИ позволяет Диане влиять на общественное мнение относительно ее вины или невиновности. Во время июньской пресс-конференции она говорит: «Задумай я застрелить собственных детей, я бы довела дело до конца. Я бы подождала, пока они умрут, а потом бы лила крокодиловы слезы».

В ситуации, когда широкая общественность находится на стороне Дианы, полиции и прокуратуре особенно сложно выдвинуть обвинение против нее. В конце концов, оружие, с помощью которого было совершено нападение, все еще не найдено, хотя водолазы обыскали реку как возле места преступления, так и под мостом Хайд-Бридж. Пока орудие преступления не будет найдено, пока однозначно не будет доказано, что оно принадлежит Диане, у полиции нет весомых доказательств ее вины. Она подчеркивает это на многочисленных пресс-конференциях, где, среди прочего, заявляет: «Я не буду признаваться в том, чего не делала. Нет никаких доказательств. Я не делала этого, поэтому и доказательств быть не может».